Книга Война за империю - Евгений Белаш

— Получается, тебя прихватили просто и без всяких особых задумок… — не столько спросил, сколько констатировал он, наконец. — Два ночных истребителя, один накручивал круги на относительной высоте, второй прятался у самой поверхности. Ты выслеживал первого, второй выслеживал тебя. И спасло тебя чистое везение да зоркий глаз стрелка. Так?

— Да.

— Хм-м-м… — с непонятной интонацией протянул американец. — Что скажешь относительно класса?

— Очень высокий, — честно ответил Мартин. — Второй явно шел не просто низко, а очень низко. В такой шторм это… смело. Испытал на себе. И выдержка — дай бог, я ведь подошел к первому почти вплотную, а получается, это меня подпустили.

— Да… Ясно.

Ченнолт все так же рассеянно вышагивал, погрузившись в свои мысли.

— Значит, и над проливом теперь бродят 'чумные' ночники, причем с железными яйцами… И это не радует, никак не радует…

Он оборвал мерную поступь, шагнул к Мартину.

— Теперь самое главное. Очень важно, не спеши, подумай. Ты видел одного. Это наши старые добрые немецкие друзья?

— Нет, — Мартин не колебался. — Это не 'два-четыре'.

— Уверен?

Ченнолт испытующе глянул ему прямо в глаза.

— Двухкилевой, двухмоторный, в габаритах тяжелого истребителя. Видел одну секунду, в плохом свете. Ты мог ошибиться.

— Нет, разве что это какая-то очень новая разновидность. Я ведь видел 'А-24' и в живую, и в обломках. Его кабину и оперение не перепутать ни с чем.

— Хорошо, иди, давай. Сейчас спать, Джексон проводит. К вечеру садись и описывай все по секундам.

Уговаривать Мартина не надо было, напряжение, подстегивающее нервы и тело, спадало, смытое безопасностью и доброй порцией джексоновского эликсира. Австралиец поднялся, едва держась на неверных ногах.

— Еще одно…

Австралиец обернулся. Босс подошел почти вплотную.

— Что еще случилось?

— Не понимаю, — Мартин старался смотреть в глаза боссу честно, и у него почти получилось. Но только почти.

— Не ври. Сказки можешь рассказывать милым английским девочкам, — Ченнолт говорил негромко, но очень внушительно. — Ты за штурвалом не первый год и стреляли в тебя не первый раз. На дюйм разминулся с пулей, бывает, нервно, понимаю. Но не настолько. Что еще?

Мартин нервно оглянулся, одернул широкую и длинную, не по росту, куртку, в которую его обрядили англичане перед отправкой. Ченнолт шагнул еще ближе, склонил голову, будто занося над австралийцем крючковатый ястребиный нос.

— Да ничего, в общем… Просто… я всегда уходил влево. Всегда только в левую сторону. Что в детстве на велосипеде, что сейчас. Руки поворачивают сами. А вот в это раз — вправо, первый раз за всю жизнь. А когда я ушел в пике, он стрелял вслепую, на упреждение, как раз с поправкой на левый разворот.

— И попал бы? — заинтересованно спросил Ченнолт.

— Думаю, да. Прочесал бы по оси.

— Да. И такие чудеса бывают… Все, прочь.

Ушел Мартин, ушел сопровождающий его Макфарлэнд. Ченнолт продолжал думать. Телефон трезвонил почти непрерывно, в приемной, судя по звукам, было людно. Утро начиналось как обычно, если не считать того, что в эту ночь он не спал вообще. Наконец, американец снял трубку, оборвав очередной звонок, стукнул по рычагу, сбрасывая вызов.

— Шесть-девятнадцать. Срочно.

Ждать пришлось почти полминуты. Затем в трубке щелкнуло, приятный женский голос очень вежливо сказал 'слушаю'. Английские секретарши их безупречные манеры были одним из очень немногих вещей, что казались американцу достойными всяческого подражания и переноса на родную землю.

— Приветствую, Дайте, пожалуйста, самого главного командира.

— Вы уверены в необходимости этого? Самый… э-э-э главный командир только два часа как закончил свой рабочий день.

— Милочка, — начал вскипать Ченнолт, — мой вчерашний рабочий день вообще не заканчивался, он как-то вдруг стал сегодняшним. Будите.

Еще минута. Потом трубку заполнил добродушный баритон, и никак нельзя было сказать, что его обладатель прилег отдохнуть менее двух часов назад.

— Клэр, что за спешка? Джентльмены не звонят друг другу ранее десяти часов утра.

Как и положено истинному американцу, Ченнолт не признавал никакой аристократии, не испытывал пиетета перед чинами и погонами. Но маршал авиации сэр Хью Даудинг, командующий противовоздушной обороны Метрополии и тактическими авиационными соединениями, ему определенно нравился. Ченнолт чувствовал в британце духовного собрата — одновременно и авантюриста, и человека долга.

— Сэр Хью, есть новости. По поводу нашего последнего разговора.

— Говорите.

Голос маршала неуловимо изменился, он, словно подобрался, исчезла легкая аристократическая снисходительность.

— Те, о ком мы говорили на днях, — даже в разговорах по закрытым и защищенным линиям Ченнолт всегда соблюдал максимальную осторожность. — Мой экипаж их встретил и постукался кулачками. Еле унес ноги.

— Это был хороший экипаж?

— Из лучших. Сегодня вечером у меня будет подробный отчет, отправить завтра утром?

— Американский юмор, я оценил. Шлите, как только отчет будет закончен, я сейчас отправлю к вам специального курьера. Но почему не сейчас?

— Экипаж измотан, есть раненые. Сейчас они будут не вспоминать, а придумывать.

— Можете изложить суть парой слов?

Ченнолт задумался почти на четверть минуты, потирая переносицу, маршал на том конце провода терпеливо ждал, пока американец сформулирует мысли.

— То, чего мы опасались, подтвердилось. На поле новые игроки. С другой стороны забора.

И все-таки Даудинг не выдержал.

— Клэр… это они?

— Да, это они. Русские смогли довести до кондиции собственные ночные истребители. Все остальное в докладе. Надо ускорить наши приготовления … к 'Якорю'.

— Курьер отправится немедленно. Остальное обсудим лично.

Они повесили трубки одновременно.

Глава 22

Март 1944 года

Черчилль сел в уютное кресло, вытянул уставшие ноги. Очень хотелось пару глотков чего-нибудь горячительного. Весь мир считал, что британский диктатор обожает коньяк и вообще питается главным образом алкоголем. На самом деле Черчилль был весьма умерен в потреблении спиртного, предпочитая хороший виски. Эту привычку он приобрел в молодости, на юге Африки и в Индии, где пить простую воду мог только безумец, а кипятить удавалось не всегда. Отсюда родился примитивный, но действенный рецепт — плеснуть в стакан на палец виски и долить водой. Бурда получалась, прямо скажем, специфической, но, по крайней мере, от желудочно-кишечной заразы уберегла.