Книга Опасные союзники - Алекс Орлов

– Хорошо, давай по порядку, – согласился Мартин, все еще не веря, что вот так запросто можно общаться с морлингом.

– Этот корабль охраняется прицепами, они напуганы и идут прямым ходом в Змеебад.

– Ну, а дальше-то что? – спросил Мартин, но морлинг его не слышал, снова уйдя на глубину, где вода была холоднее. Он поднялся спустя пару минут, и к этому времени у борта собралось еще человек десять матросов, которых вскоре разогнал капитан, а сам даже вида не подал, что удивлен происходящим. Лишь коротко кивнул Мартину и прошел на мостик, давать рулевому новые указания.

– Там была битва морская, да такая, что и словами не передать, понимаешь меня?

– Не очень, Густав. Обрисуй подробнее!..

– «Урман» загружен по самую ватерлинию, как какой-нибудь грязный купчишко, а за ним вышел буканир!..

– Почему ты думаешь, что буканир?

– Потому, что от них буканирством на мили несет!

– Ну, хорошо, – согласился Мартин, не вполне понимая, как по запаху нужников морлинг мог отличать буканиров. Они что, едят что-то особенное?

– И вот сошлись они посреди моря!.. Буканир захватил «Урман» двумя крюками, а те стали колдовством отвечать, туч нагнали, молниями стали бить. Буканиры наверху легко отделались, а в пучине рыбы много побило, и вот меня так приложило, что едва двигаюсь… Ой, не могу больше…

И морлинг снова ушел на глубину, откуда не показывался минут пять, а когда появился, с ним пришли полдюжины дельфинов, которые стали прыгать вдоль корабля, предлагая с ними поиграть.

– Да пошли вы! – крикнул морлинг и шлепнул по воде. – Да знаю, я знаю!.. Густав всегда возвращает долги, так и передайте!..

После этих его слов дельфины исчезли, а Мартин подумал, что жизнь в океанских глубинах может быть в чем-то похожей на жизнь суши.

– В общем, колдунам с «Урмана» удалось отбиться, и теперь они уходят на Змеебад, но буканир за ними хвостом пристроился.

– И на что этот буканир надеется?

– Полагаю, желает их на стоянке подстеречь.

– А далеко ли до Змеебада?

– При таком ветре за четыре дня дойти можно.

– Так чем же этот «Урман» нагрузился, если ты говорил, что по ватерлинии шел?

– Так золотом же.

– Золотом? А как ты узнал?

– Я же говорил – за всяким судном особый запах тянется.

– А, понятно, – кивнул Мартин, однако опять не понял, как морлинг определил запах груза, ведь с нужником это ну никак не связано.

– Ты это, Мартин, скажи, чтобы мне за борт конец бросили, вам не сложно – пусть волочится, а мне иногда передохнуть надо.

– Не вопрос, бросим тебе конец, но ведь ты вроде подземными реками пользуешься, или я чего-то не знаю?

– Реки реками, а когда за шхуной наворачиваешь, хочется какого-то отдыха, чтобы было с какими силами до подземных рек добраться. Понимаешь?

– Ну конечно.

– Мы бросим ему полуторный канат, – пообещал стоявший неподалеку Леклерк. – А вообще кок просил идти на завтрак. Сегодня пшенная каша с кленовым сиропом. Просил не опаздывать – каша стынет быстро.

67

Судно с гостями из Пронсвилля прибыло в порт Змеебада посреди ночи. В других краях в такое время суда вставали на якоря в бухте и ждали рассвета, когда можно было самим или с помощью лоцмана зайти на портовую акваторию и встать к причалу.

Однако это была земля огненных всадников и серебристых единорогов, а потому и услуги здесь оказывались совсем иначе.

– Эй, на шхуне! – послышалось из-под борта, когда капитан, ориентируясь на огни маяков, выбирал место, чтобы бросить якорь.

– Кто там? – спросил боцман, выглядывая за борт с огромным трехфитильным фонарем.

– Лоцманская служба его величества короля веспов!..

– О как! А каким вы боком к здешним местам, коли сами веспы?

– Так других лоцманов здесь нету, хозяин! Или до утра будешь здесь болтаться на течениях. Тебя так и в бухту утащит, а еще хуже – в Черный Фьорд.

– Ух, страсти какие! А разве Черный Фьорд теперь здесь? – забеспокоился боцман.

– Сейчас здесь, но скоро еще куда перескочит. Так что, хозяин, будем работать или покукуешь тут еще?

– Да куда ж вы нас поведете в такую темень? Ни зги не разберешь!..

– Для вас темень, боцман, а мы на то и веспы, чтобы быть к такому привычными.

– Ну, хорошо, сейчас позову капитана!..

Боцман умчался, а его место заняли несколько любопытных матросов. Лоцманская лодка выглядела иначе, чем они привыкли видеть. На ее носу светилась фиолетовая лампа, похожая на цветок георгина, а единственный парус был похож на носовой и трепетал, словно крыло бабочки, издавая точно такой звук.

Явился капитан, который принялся за переговоры, а матросов, как всегда, прогнал на внутренние работы. Однако пройдохи спрятались за надстройками, чтобы слышать каждое слово – ну очень было интересно.

– Кто вы такие и чего можете предложить? – спросил капитан.

– Лоцманская служба веспского короля. Извольте оплатить серебряную монету и получите место возле пристани.

– А точно вы люди веспского короля? – усомнился капитан.

– Какие «люди», капитан?

– Ах да, прошу прощения, – смутился тот. – Хорошо, мы примем ваши услуги и заплатим терцию серебром, извольте подняться на борт.

– Отлично, капитан, подайте трап…

Лоцману спустили трап, и он поднялся, как поднимались до него многие другие лоцманы.

Просторный плащ, капюшон, вольная походка по палубе – лоцман как лоцман.

– Вот тут у нас мостик, – сказал капитан, останавливаясь напротив рулевого.

– Я вижу, капитан, – ответил лоцман и поднялся к штурвалу, потеснив рулевого, а капитан, как и было принято, встал позади него, чтобы видеть все, что тот делает. Лоцман уверенно вращал штурвал и отдавал команды матросам, однако капитан понятия не имел, почему отдавались те или иные команды, поскольку вокруг царила полная темнота, если не считать тусклых огней на склоне горы, являвшейся портовой частью города Змеебада.

Несмотря на опасения всей команды, лоцман привел шхуну к подходящему причалу, и капитан отдал ему серебряную монету, после чего лодка лоцманской службы исчезла в темноте, а боцман пришел к капитану, чтобы поделиться своими опасениями.

– Сэр, а ведь это был не человек, – сообщил он, переходя на шепот.

– С чего ты взял?

– Дык, видел он в темноте лучше кошки, да и пальцев на руках было по семь штук!..

И боцман показал собственную растопыренную пятерню, словно именно на ней было такое количество пальцев.