Книга Мифы и реалии Полтавской битвы - Александр Широкорад

Нечего также было ожидать помощи от турок и татар. Новый татарский хан Девлет Гирей II так и рвался пограбить русские земли. Но султан предпочел не вмешиваться в войну и урезонил хана. Дело в том, что Карл XII своими «подвигами» напугал не только царя Петра, но и султана Ахмеда III. Турки давным-давно положили глаз на польские земли, и оккупация Речи Посполитой шведами их совсем не устраивала. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что Ахмед III на 22 июня 1709 г. более боялся Карла, нежели Петра.

К 10 июня главные силы шведов под началом короля сосредоточились около Полтавы. Мазепа с казаками занимал деревню Жуки. Городки Старые Сенжары и Новые Сенжары были заняты отрядами шведов. Численность шведской армии сильно уменьшилась, в некоторых полках насчитывалась лишь по 250 человек.

7 июня на письмо Меншикова Келину, написанное по приказу Петра и содержащее запрос о состоянии продовольственных запасов в крепости, был получен ответ: «…на будущий месяц провианту не будет и на три дня», поэтому «не только солдатам, но и всем будет нужда». На основании этих сведений Петр счел опасным далее «утруждать» шведов осадой Полтавы и 12 июня собрал совет, на котором было принято решение о немедленной деблокаде крепости. Для этого решили произвести демонстративное нападение на противника с нескольких сторон. Однако эти нападения, предпринятые 14 и 15 июня и причинившие шведам немалое беспокойство, не заставили Карла снять осаду.

Кроме того, на совете 12 июня было принято решение отбить у шведов городок Старые Сенжары, лежавший на Ворскле в 45 верстах ниже Полтавы и занятый шведами еще в апреле 1709 г.

Еще немного ниже Старых Сенжар на Ворскле в городке Новые Сенжары стояли отряды запорожцев Кости Гордиенко. В Старых Сенжарах помимо небольшого шведского гарнизона находились русские пленные, в основном сдавшиеся в крепости Веприн. Среди последних был подполковник Юрлов, который послал гонца к Петру с сообщением, что шведов в городке мало, а при подходе русские войск пленные устроят бунт.

Поверив Юрлову, Петр направил в Старые Сенжары генерал-поручика Гейкинга с семью драгунскими полками. 14 июня русские пленные перебили своих караульных и помогли Гейкингу овладеть городом. Шведы упорно оборонялись: 800 человек пало в битве, а остальные 300 человек сдались. Освобождено было 1 200 русских пленных. Эта победа русским досталась нелегко, они потеряли 80 человек убитыми и 150 ранеными. Приятным сюрпризом для русских стал захват королевской казны – 200 тысяч талеров.

В середине июня к шведам в лагерь прибыл граф Гавриил Иванович Головин с очередным мирным предложением Петра. Царь ставил два условия: признать за ним все завоевания русских в Прибалтике и не вмешиваться в польские дела. Карл XII ответил на это: «Его величество король шведский не отказывается принять выгодный для себя мир и справедливое вознаграждение за ущерб, который он, король, понес. Но всякий беспристрастный человек легко рассудит, что те условия, которые предложены теперь, скорее способны еще более разжечь пожар войны, чем способствовать его погашению».

16 июня русские под командованием генерал-поручика Ренне сделали последнюю попытку прорвать блокаду шведами Полтавы со стороны Ворсклы. Драгуны Ренне, усиленные пехотой, произвели демонстрационную переправу на правый берег у деревни Петровки, а дивизия Алларта к этому времени начала свои приготовления к переправе в одной версте ниже Полтавы.

Ренне, переправившись и оттеснив сторожевые части противника, к утру 16 июня построил тет-де-пон (предмостное укрепление), прикрывший переправу.

16 июня Келин произвел навстречу Ренне вылазку, но, встретив сильный отпор, был вынужден отступить.

Положение шведов под Полтавой ухудшалось с каждым днем. В этой ситуации Карл решил попросить совета у генерала Левенгаупта, на которого он был обижен за неудачу под Лесной. Вечером 16 июня, когда Левенгаупт уже лег, не раздеваясь, в постель, к нему неожиданно вошел король, много дней с ним не разговаривавший, и стал спрашивать совета – что делать. На что Левенгаупт ответил, что не знает. Король стал ходить взад и вперед и потом снова спросил генерала о том же, но уже более примирительным тоном. Тогда Левенгаупт сказал: «Остается оставить осаду Полтавы и ударить всеми силами на неприятельский стан», но тотчас пожалел об этом, поскольку было видно, что королю этот совет не понравился. Пробило 11 часов. «Я слышал, – сказал король, – что русские хотят переходить через реку; поедем вместе верхом к реке».

Поехали. Король до рассвета беспричинно ездил взад и вперед по берегу. Наступило утро 17 июня – день рождения короля. Тут Карл спустился еще ниже к реке. Из-за реки засвистали пули русских, увидавших неприятелей, совершающих рекогносцировку. Карлу такая прогулка под неприятельскими пулями доставляла огромное удовольствие. Он называл это «amusement a la moutarde» [забавляться пустяками (фр.)] и любил так проезжаться со своими генералами, чтобы показать врагам удальство и отвагу шведов.

Левенгаупт заволновался и предупредил: «Ваше величество, не оставайтесь здесь так долго. Безо всякой причины нельзя выставлять на убой простого солдата, не то что королевскую особу». В этот момент неприятельская пуля убила под Левенгауптом лошадь. «Ваше величество! – закричал падающий Левенгаупт, – ради самого Бога, оставьте это место!» «Bagatelle!» [пустяк (фр.)] – воскликнул Карл, – вы получите другую лошадь».

После этих слов Карл спустился еще ниже к реке и стал ездить взад и вперед, явно издеваясь над опасностью. Левенгаупту привели другую лошадь. Его беспокоила безрассудная дерзость короля, он подъехал к нему, пытался еще раз отвлечь его и сказал ему в дружеском тоне: «Ваше величество! Нельзя бесполезно губить и солдат, не то что генералов. Я поеду своей дорогой». И с этими словами он повернул свою лошадь. Королю стало неловко: выходило, что он подвергает опасности без всякой цели не только себя, но и своих верных генералов. Он поехал за Левенгауптом, но ехал медленно.

Вдруг Карл заметил, что русские пытаются перейти Ворсклу. Он приказал нескольким находившимся невдалеке шведским солдатам ехать с ним отгонять русских. Но русских не было: быть может, королю только показалось, что они переходили реку, или они уже отступили, сделав ложное движение. Король снова стал ездить по берегу то взад, то вперед. Наконец он повернул свою лошадь, чтоб удалиться от реки, и в этот момент неприятельская пуля задела ему пятку левой ноги, прошла вдоль подошвы и застряла между пальцев ног. Карл держался так, как будто с ним ничего не произошло. Драбант, сопровождавший его верхом, заметил, что у него из сапога выступает кровь. Карл с виду был спокоен, но стал слабеть и бледнеть. Тогда драбанты подогнали его лошадь, чтобы скорее доскакать до стана. На пути Карла встретил Левенгаупт со словами: «Ах, ваше величество! Сталось-таки то, чего я так боялся и что предрекал». «Ничего, – ответил король, – это только в ногу. Пуля в ноге застряла, но я велю ее вырезать».

Несмотря на сильную слабость, Карл поехал не к себе, а к траншеям, где раздал приказания своим генералам Спарре и Гилленкроку и только через час вернулся в свое помещение. Рана тем временем воспалилась так, что нога разбухла, и нельзя было снять сапога, пришлось его разрезать, что причинило королю жестокую боль. Много костей в ступне оказалось раздробленными. Хирург производил глубокие взрезы и вынимал осколки костей. Карл не кричал от боли, но ободрял хирурга, говоря: «Режьте живее – это ничего». Он даже не допустил никого помогать себе и собственными руками поддерживал изуродованную ногу. Когда после того явились к нему генералы Реншильд и граф Пипер, Карл заметил их скорбный вид и стал утешать: «Не беспокойтесь за меня, рана вовсе не опасна. Я через несколько дней опять буду ездить верхом».