Книга Китайский цветок - Эмма По

Дед с матерью приехали ко мне часа в три. Как себя вести? Не могла же я спросить его: «Дед, так ты был на кладбище или нет? Если был, то мне придется признаться тебе кое в чем. Если не был — признаваться не буду».

Дед держался свободно и дружелюбно. Ни хрена по его виду я не поняла. Истерично психовала мать. Господи, зачем я ее в это вовлекла? Она все время рыдала, говоря, что ей стыдно перед Иваном Антоновичем. Этим своим стыдом она грузила меня со дня своей первой встречи с дедом. Но самое ужасное, что я ее понимаю! Что-то есть в деде такое, что до чертиков не хочется быть перед ним плохой и нечестной… Не хочется быть бякой.

Но уж раз так получилось, что теперь терзаться самой и терзать меня? Думай, шевели мозгами, как вести себя, что говорить. Но нет, мамочка напрягаться не любит.

В общем, я очень жалела все эти дни, что сама себя наказала, придумав новейшую историю семьи, и решила в конце концов, что о Зое молчать неправильно. Нужно самой рассказать деду. Если он о ней прознал — лучшего хода не придумать. Вот какая я, дескать, совестливая и трепетная! А если не прознал… все равно совестливая и трепетная.

Думаю, что в его глазах эти добродетели теперь останутся при мне навсегда.

Позвонила деду в гостиницу, несмотря на поздний час. Было уже заполночь. Попросила его приехать ко мне на следующий день пораньше, чтобы поговорить наедине, без мамы и Валерки. О том, какая я умничка и как правильно все сделала, я поняла в полной мере лишь после встречи с дедом, когда он совершенно ошарашил меня своей осведомленностью.

Но это на следующий день. А после телефонного разговора с ним у меня с души словно камень свалился. Такое шальное настроение вступило, что захотелось какой-то безумной активности. Но куда податься-то? В ночной клуб? На дискотеку?

Нет. Пока подобные развлекухи не для меня. Поэтому я довольствовалась тем, что напялила седой парик с плащ-палаткой и — вышла на улицу. Погода была ужасная. Шел дождь, и по-хорошему следовало вернуться за зонтом, но я с наслаждением подставила морду дождю.

Чтобы как-то оправдать свой выход в ночь — довольно-таки опасный в моей ситуации, — придумала себе цель. Подходил к концу запас водорастворимого аспигина, и я потопала в ночную аптеку. Часа через два вернулась домой и плюхнулась в постель.

Утром очень жалела, что встречу деду назначила на такую рань, потому что спать хотела, как слон. Но все сложилось замечательно. В разговоре с дедом я была мудрейшая из мудрейших! Однако без сюрпризов не обошлось. Оказывается, дед со дня приезда знал о Зое и о ее смерти — ему сказала одна из этих безумных старух, для которых скамейка у материного подъезда — пост № 1.

Что поразило больше всего — его выдержка. Получается, не заведи я с ним разговора о сестре, так и не подозревала бы о его осведомленности. Дед склонен к очень неординарному поведению, и я всегда должна об этом помнить, если хочу оставаться хозяйкой положения.

* * *

Проводив мать с дедом, сразу упала в сон. Такая навалилась усталость, что продрыхла часа два. Проснулась от телефонного звонка. Разговор с матерью расстроил. Положила трубку и стала обдумывать ситуацию. Она мне не нравится. То, что зависит не от меня, — оборачивается против. Но не может же зависеть от меня все на свете, в том числе лабуда вроде материного трепа. Счастливая от того, что не надо больше «вводить в заблуждение милейшего Ивана Антоновича» она по поводу и без повода заговаривает о Зое. Брякнула при деде о звонке из «Золотого сечения» — мелочь там какую-то мне в бухгалтерии не доплатили. Собралась ехать в фирму. Крохоборка! У деда сразу проснулся охотничий инстинкт. По дороге домой к матери на Краснопролетарскую предложил ей заехать в контору, и она согласилась, не долго думая. Теперь, если ему вздумается собирать досье на Зою Щербакову, он знает, где искать материал. Ой! Только бы ему не вздумалось!

Вот. Вот почему я не хотела, чтобы он вообще знал о ее существовании, чтоб не слышал даже ни о ком, кроме Даши! Даши Щербаковой — своей единственной и глубоко любимой внучки. Какой он оставит мне выход, если встреча на Эльбе между ним и Залесским все-таки состоится?

Не хочу, не хочу, не хочу об этом думать.

Дед, ну брось свою подозрительность! Не ходи туда!

Только что забегал Валерка. Лицо абсолютно счастливое. Покручивает на пальце брелок с ключами от машины. Подвел меня к окну. Во дворе под фонарем — специально так припарковался, чтобы мне из окна видно было, — стоит новенькая серебристая «семерка».

Я — Твоя?

Валерка гордо кивнул.

Я — Очень красивая. Доволен?

В — А ты как думаешь?

Вдруг он обнял меня. Нежно-нежно. И поцеловал. Так не целовал меня ни разу. Я понимаю, что это был острый приступ благодарности, но мне показалось в тот миг, что он вот-вот заглянет мне в глаза и скажет просто и проникновенно: «Я люблю тебя». Идиотизм какой-то, но мне захотелось, чтобы он это сказал. Так захотелось, что я даже потянула время, не желая открывать глаза. Когда открыла, увидела, что Валерка уставился в окно, любуясь своей машиной, губы чуть растянуты в мечтательной улыбке.

В — А какую сигнализацию я туда поставил — пальчики оближешь! Устал, правда, как черт. Весь день сегодня в гараже, как папа Карло.

Я — Сам ставил?

В — А то нет? Во-первых, я это умею. Во-вторых, даже если б и не умел, научился бы. Я мастерущий мужик, и, в принципе, могу освоить все.

Я — Ну дрыхни иди, мастерущий мужик. Завтра деду позвонишь. Поблагодарить старика надо.

На самом деле я совершенно не представляла, как сложится завтрашний день. Не знаю, что предпримет дед. Он сказал, что собирается в Воронеж, но не исключаю, что с его стороны это такой хитрый ход и никуда он на самом деле не едет. А если и едет, то не сейчас. Сейчас он хочет освободиться от нашего общества и заняться разнюхиванием разных обстоятельств, которые пока для него в тумане.

Мать в своих припадочных воспоминаниях о Зое брякнула ведь про Лапу. Вроде ничего особенного, но плохо то, что Костя Лапин прозвучал при деде как Зоин любовник. Еще одно направление для его расследования. Особенно если узнает, что он помрэ… Очень плохо!

Завтра в конце рабочего дня позвоню в контору. Придумаю какой-нибудь повод и позвоню. Если дед там появлялся — думаю, девицы мне скажут…

Вянет Дашкин огород. Вчера выбросила плакучую солейролию в подвесном кашпо. Тонкие стебли стали похожи на засохшую осоку, и другого пути, кроме как в мусоропровод, у них не было. Оставался один-единственный горшок с толстянкой овальной. Дашка говорила, его еще хлебным деревом называют. Красивенькое такое деревце с аппетитными жирненькими листочками. Так облетели сегодня, подлецы! Как по команде! На все дерево штук пять-шесть осталось. Так мне обидно стало, что я его в пакет, и Валерке отдала — на выброс…

4.03.

День для меня начался поздно. Я долго лежала в постели и с замиранием сердца думала о том, что, возможно, мне придется убить деда. Если он пойдет к Залесскому, то узнает про кражу и смерть Лапы. Он же аналитик. Все сопоставит и в конце концов догадается, что Дашу с Костиком убила я. Конечно, подумает, что из-за денег.