Книга Мед его поцелуев - Сара Рэмзи

Малкольм работал с энергией, которой Эмили не заметила у других тушивших, — с яростным желанием защищать от беды тех, кто оказался рядом. До сих пор эта энергия проявлялась им лишь в постели, со множеством приятных итогов. Но сейчас ей стало понятно, насколько он хочет спасти горы. Это была битва, к которой призывала его честь.

Эмили хотела свободы, хотела, чтобы муж не заметил часов, которые она проводит за письменным столом. Но, несмотря на это желание, она надеялась, что, когда Малкольм займется политикой, он все же найдет время на то, чтобы побыть вместе.

* * *

Когда крыша упала, Малкольм отбросил шест. Коттедж выгорел полностью, как и сказал Дункан, но, по крайней мере, деревня была в безопасности.

Он обошел коттедж по кругу и увидел Шона МакРи, который сидел на стуле, отдыхая от долгого сражения с огнем. Он поднялся, когда Малкольм хлопнул его по спине.

— Не стоило вам возиться, лэрд, — сказал Шон. — Ничего тут уже не поделаешь.

— Твоя жена и дети в безопасности? — спросил Малкольм.

Шон кивнул.

— Хоть Энни не рада, что я сохранил корову. Она считает, что тварь эта проклята и пожар тому доказательство.

— Можешь обменять ее на другую корову из моего стада, пусть успокоится.

— А могу я ее вам продать? Пара шиллингов нам полезнее молока.

Малкольм нахмурился.

— Ты же не хочешь расставаться с коровой, Шон. Я найду вам новый дом, без оплаты, пока ты не встанешь на ноги.

Шон потер лоб, размазывая сажу по потной коже.

— У меня кузен есть — помните Билли МакРи? Он отправился в Новую Шотландию год назад и зовет меня к себе, чтобы мы вместе построили мельницу.

— В Канаду? Да ты, наверное, шутишь, — ответил Малкольм.

— Я не то чтобы хотел ехать, — быстро поправился Шон. — Но мальчишкам моим разве не лучше владеть своей мельницей, чем однажды здесь стать пастухами?

Малкольм приложил все усилия, чтобы отговорить его. Он даже сказал, что такие решения стоит отложить до утра, а утром он снова приедет, сразу же на рассвете, и Шон успокоился. Но Малкольм знал, хотя и не был готов признаться, что никакие слова не изменят решения Шона.

И проклинал себя за это, шагая туда, где у двуколки его ждала Эмили. Не то чтобы он желал, чтобы отец умер раньше, ему хотелось, чтобы отец прожил долгую жизнь. Но, возможно, вступи сам Малкольм в право наследования раньше, начни он битву за своих людей раньше, и люди вроде Шона увидели бы возможности здесь, а не за океаном, где их ждало новое начало.

Эмили сидела на пеньке в десятке шагов от ближайшего крестьянина, и взгляд ее был направлен отчасти в себя, отчасти на дымящиеся руины коттеджа. Даже с грязью на платье и печальной задумчивостью на лице она была радостью для его глаз. Возможно, она сможет отговорить его от злой хандры. Возможно, в постели с ней он забудет о сегодняшнем поражении.

Он замер. Она не видела его пока что и не заметила промедления. Но почему он задумался о том, что стоит все забыть? Ему нужно работать, не развлекаться. Чудесные дни после свадьбы были медовыми.

Но они были лишь мечтой о том, как все могло сложиться, если бы не ответственность перед другими людьми. А ведь Малкольм отвечал за своих людей — и пренебрег исполнением своих обязанностей ради времени между ее ног.

Эмили очнулась от своих грез и оглянулась. И когда встретилась с ним глазами, Малкольм понял, что она его искала. Она улыбнулась — медленно, счастливо, удивительно, и хотя в деревне было темно, для Малкольма она сияла ярко, как факел.

Он резко помотал головой. Улыбка Эмили чуть поблекла. Но она поднялась и подошла к нему, протянув ему руку.

— Я слышала, что семья не пострадала, — сказала она.

Он кивнул.

Эмили погладила его по руке, инстинктивно надеясь успокоить.

— Ты же должен радоваться.

Однако радости он не испытывал. Их жизни были спасены, пусть даже без усилий с его стороны, но они покинут Шотландию. От этого он не мог их спасти. И не мог больше откладывать свои планы, если хотел сохранить остальных арендаторов.

— Они выживут, — коротко сказал он. — Давай возвратимся в замок. Мне нужно сегодня работать.

Эмили нахмурилась.

— Ты же никогда не работал по вечерам.

Он проигнорировал упрек и подвел Эмили к двуколке. Он всегда работал по вечерам до того, как появилась она. Целый год после смерти отца работал. И не мог — и не должен был — сожалеть о последних двух неделях. Но не мог больше игнорировать свой долг ради наслаждения с нею.

И если их медовый месяц был сном, сегодня настала пора просыпаться. Он немедленно начнет жить так, как должен был изначально, и неважно, готовы они к этому или нет.

Глава двадцать третья

Остаток вечера прошел в молчании. Гроза закончилась много часов назад, но Эмили чувствовала, что продолжение разразится вскоре.

И дело было не только в ее волнении о Пруденс. Малкольм почти ничего не сказал после пожара — ни когда довез ее до дома, ни потом, когда проводил в замок, ни после того, как они вместе ужинали подогретой едой на углу обеденного стола. Его ответы были отрывистыми, без уже привычного наигранного акцента. И рука, которой он обнял ее в конце ужина, не скользнула, как прежде, чуть ниже с ее талии.

— Я думаю, ты сама доберешься до комнаты, — сказал он.

— Я знаю, где она, но я там еще не спала, — ответила Эмили. Ее комната совмещалась с покоями Малкольма, но Эмили пользовалась ею, только чтобы переодеться — все ночи со дня их свадьбы они проводили на сбившихся простынях.

Он кивнул, совершенно не реагируя на подводные течения разговора.

— Мне нужно сегодня просмотреть бумаги, и я не хочу беспокоить тебя, когда закончу.

Она обернулась через плечо на слугу, который ждал, когда можно будет убрать со стола.

— Я была бы благодарна, если бы ты проводил меня до покоев, прежде чем отправишься к себе в кабинет.

Он проследил за ее взглядом и тоже обернулся. А затем предложил ей руку, но как только они достигли начала лестницы, отступил.

— Я не нужен тебе, Эмили. Отправляйся спать.

Она нахмурилась.

— Что случилось? Ты никогда раньше не вел себя подобным образом.

— Никогда? — Он хохотнул. — Мы знакомы с тобой меньше месяца. Возможно, это и есть истинный я.

Голос его был мрачен. И линии рта напряглись, словно она уже получила все возможные поцелуи, и больше такого не будет. И глаза его не были чарующим серебром из библиотеки — они стали серыми, как сумрачный дождь на камнях. Эмили стояла так близко, что чувствовала запахи сажи и торфа, и влажной шерсти, запахи древние и примитивные.