Книга Единственная и неповторимая - Мелани Джордж

– Когда я вошла проведать Кейт, в ее комнате было темно. Я зажгла свечи в канделябре и обнаружила ее платье и туфли, лежащие на кровати. – Миссис Диборн протянула руку со свернутым листком бумаги. – Я обнаружила еще и это.

Алек покачал головой.

– Но это невозможно, – он не хотел брать записку, – это не может быть от Кейт. Она не умеет писать.

Лицо миссис Диборн исказилось.

– Кейт очень стремилась к знаниям. Мне казалось несправедливым, что она была раньше лишена возможности учиться.

– О чем вы говорите?

– Я учила ее читать и писать, – призналась миссис Диборн. – Она занималась тайком, чтобы удивить вас. По крайней мере я так думала.

Рука Алека слегка дрожала, когда он взял листок бумаги у экономки. Он долго смотрел на него, не разворачивая.

Затем медленно раскрыл листок прекрасной пергаментной бумаги со слегка зазубренными краями и эмблемой семейства Сомерсетов вверху. Челюсти его сжались, когда он начал читать то, что там было написано.

Закончив, Алек смял записку в кулаке, чувствуя, как гнев застилает боль от предательства Кейт.

– Милорд! – обратилась к нему миссис Диборн с тревогой, исказившей черты ее лица. – Что случилось? Куда ушла мисс Кейт? Она здорова?

– Думаю, с ней все в порядке, – с горечью ответил Алек. – А куда она ушла, неизвестно. Однако далеко уйти она не могла.

– Вы хотите сказать… она сделала это, сама приняв такое решение? А я подумала… ну, я подумала, что, возможно, что-то случилось и она была вынуждена уйти. Весь день она выглядела довольно странной, непохожей на себя.

Алек тоже это заметил, но посчитал, что все дело в том, как изменились их отношения. Он полагал, что, возможно, она смущена и даже немного напугана.

Какой же он дурак! Она просто играла с ним, как с мальчишкой! Она прекрасно притворялась. Для Энтони это было очевидно. Для Холмса тоже. Только он, Алек, не видел этого. Наверное, она смеется над ним сейчас, считая его доверчивым болваном.

О чем он только думал? Надеялся, что она изменится? Она жила на улице и постоянно дурачила людей своим простодушным личиком. Почему он посчитал себя каким-то особенным?

Алек почувствовал мучительную боль и, бросив смятую записку в стену, устремился вниз по лестнице и исчез в своем кабинете, громко захлопнув за собой дверь.

Миссис Диборн подняла брошенную записку, намереваясь уничтожить ее, чтобы никто больше не узнал о личных проблемах его светлости.

Она начала спускаться по лестнице, но не сделала и трех шагов, когда ее охватила тревога за свою юную подопечную. Медленно расправив записку, она прочитала следующее:

«Твой замечательный голубой бриллиант так хорошо подходит к моим глазам, что я не могла не взять его с собой. Считай это платой за то, что ты получил от меня».

* * *

Каждый шаг становился для Кейт тяжелее предыдущего. Она ненавидела Дрейка, но еще больше она ненавидела себя. Очевидно, Алек уже прочитал записку и, наверное, проклинает ее.

Все кончено.

И не надо было начинать. К сожалению, эта мысль не могла успокоить боль в ее сердце.

Фалькон.

Вот на ком необходимо полностью сосредоточиться сейчас. Ночь пройдет, и настанет утро, как бывает каждый день, независимо от ее желания или желания других людей. И с каждым днем боль начнет потихоньку утихать. Так должно быть, потому что она не сможет жить с разбитым сердцем.

– О, Фокс, что ты делаешь здесь? Ты знаешь, что человек может пострадать в этой части города, тут нехорошее место.

Кейт застыла на месте.

Затем она медленно повернулась и обнаружила Дрейка у себя за спиной. Будучи довольно толстым, он тем не менее умел бесшумно подкрадываться. Ей следовало ожидать его появления. Она отправила Уизла сообщить ему о встрече.

– Это ты, Дрейк? – прошипела Кейт. Она снова стала воровкой, манеры истинной леди ей больше не понадобятся. Однако ей пришлось сдержать свой гнев, потому что она знала, что нельзя высказать этому ужасному типу все, что она думает о нем, если хочет спасти Фалькона.

Дрейк пристально посмотрел на нее.

– Я вижу, ты совсем не изменилась, уличная дрянь. – Слова медленно слетали с его языка и тянулись, как патока в холодный день, а из-за тучности его мучила одышка после каждого третьего слова. – Твои голубые глаза все так же остры, как мой кинжал. А то можно было бы подумать, что время, проведенное с его светлостью, смягчило твой характер.

– Можно было бы также подумать, что тебя окончательно раздуло и разорвало на части, – запальчиво ответила Кейт. – Но кажется, мы оба ошибаемся. – Она прокляла себя за свой несдержанный язык.

И без того красное лицо Дрейка побагровело еще больше.

– Знаешь, я никогда не думал, что Фалькон так боится ножа, – произнес он, растягивая слова," от которых по спине Кейт пробежали мурашки. Зачем она провоцирует его? – Я не думаю, что мне придется выпустить кишки малышке. Она скончается от сердечного приступа, прежде чем я коснусь ее пальцем.

– Оставь Фалькон в покое!

– Мне кажется, ты не в том положении, чтобы мне приказывать. И если ты беспокоишься о своей подружке, то советую заткнуться. Надеюсь, тебе все понятно?

Стиснув челюсти так сильно, что скрипнули зубы, Кейт не проронила ни звука. Она должна сохранять спокойствие, хотя внутри кипели ненависть и злость при виде самодовольно улыбающегося Дрейка, удовлетворенного ее покорностью.

Он, как всегда, был одет весьма причудливо, стараясь казаться состоятельным джентльменом, однако его одежда даже близко не походила на ту, что носили богатые аристократы, на которых он очень хотел быть похожим. Ни один приличный портной не стал бы шить для него. Поэтому материал и покрой его одежды всегда были низкого качества, и это, как было известно Кейт, приводило Дрейка в ярость.

– Ты должна сделать разумный выбор, – сказал Дрейк. Затем он потер руки и мелкими шажками приблизился к ней. – Дай-ка мне получше рассмотреть тебя.

– Зачем? – резко спросила Кейт, стараясь сдерживать свое отвращение, и отступила назад.

Дрейк подвинулся и оказался в нескольких дюймах от ее лица.

– Не думаю, что мне нравится твой тон.

Прежде чем Кейт успела понять, к чему он клонит, Дрейк влепил ей тяжелую пощечину. От этого удара у нее посыпались искры из глаз. Она зашаталась и едва не упала на землю. Однако Дрейку не поставить ее на колени.

Кейт приложила руку к саднящей щеке и ощутила вкус крови из рассеченной верхней губы; Дрейк всегда носил на мизинце кольцо с рубином. Однако этот удар не вселил в ее сердце страха, на что рассчитывал Дрейк. Нет, это только укрепило ее решимость. Здесь был привычный для нее мир, в котором она выросла. Здесь не было ни пуховых кроватей, ни серебряных ложек.