Книга Жена незнакомца - Мэгги Осборн

— Я уже почти верю, что ты в нее влюбился.

«Да не влюбился, а безумно ее хочу!» — с раздражением подумал Куинн.

Завтра Лили перестанет носить траур, наденет яркое платье. Завтра он сдержит данное ей обещание.

Лили была не в состоянии проглотить ни кусочка, то и дело глядя на часы и подгоняя время. Скорее бы уже настал вечер, чтобы Куинн взял ее за руку и отвел в спальню. Надо же ей было сегодня увидеть такой сон! Хотя она встала уже час назад, но до сих пор никак не могла прийти в себя.

Куинн тоже почти не притронулся к еде. Он пятнадцать минут держал перед собой газету, уставившись поверх страниц на губы Лили. Вздохнув, он положил газету рядом с кофейной чашкой.

— Не пойду сегодня в контору. Все равно не смогу ни на чем сосредоточиться.

— Но ведь мы не будем сейчас… — испуганно начала Лили. — То есть я хочу сказать… Еще слишком рано, и слуги…

В глазах Куинна полыхал такой огонь желания, что Лили поставила чашку на стол, чтобы не уронить.

— Тогда прикажу Морли вычистить и подать к крыльцу сани. Если не возражаешь, мы прокатимся по городу, пусть все увидят тебя в новом красном плаще и поймут, что ты больше не носишь траур. Потом, если хочешь, поездим по магазинам, купим слугам подарки к Рождеству. Днем можем заглянуть в Тернер-Холл, там, насколько мне известно, должны выступать какие-то акробаты. После где-нибудь поужинаем и сразу вернемся домой.

— О, Куинн! Это здорово! — Лили сияла от восторга. Значит, часы томительного ожидания пройдут намного быстрее; вместо того чтобы сгорать от нетерпения, она хоть чем-то займется. — Я надену зеленый, как жаба, уличный костюм с красно-синей отделкой!

— Как жаба? — повторил Куинн смеясь.

— На вид он гораздо лучше, чем на слух.

Даже не дождавшись, пока Куинн отодвинет ей стул, Лили вскочила и бросилась к окну. Серое небо, покрытое облаками, ничуть ее не смутило.

— Я больше не в силах проглотить ни кусочка! Бегу наверх переодеваться!

Лили никогда не считала себя покинутой женой, ибо никакой женой Куинну она не была, да к тому же все дни у нее были заполнены до предела. Иногда ей очень хотелось проводить с Куинном больше времени, находиться в его обществе, почти физически ощущать, как их тянет друг к другу. По вечерам, если она ужинала одна, поскольку Куинн решал политические дела вне дома или запирался с Полом в библиотеке, ее вдруг охватывали такие острые приступы одиночества, что сердце больно щемило. И провести целый день с Куинном было для Лили неслыханной роскошью.

Особенно сегодня. А ночью… Лучше не думать, иначе можно сойти с ума от нетерпения.

— Дай-ка на тебя посмотреть, — сказал Куинн, подходя вместе с ней к поджидавшим их саням. Отстранив Лили от себя, он с улыбкой оглядел ее красный плащ и выглядывавшие из-под меховой опушки зеленые оборки. — Как же ты хороша!

Лили и сама это чувствовала. Только надев ярко-зеленый костюм, она поняла, насколько ей надоели черные, коричневые и серые цвета. Теперь до конца жизни эти мрачные краски будут ассоциироваться у нее с Мириам.

Сегодня в красном плаще, развевающемся при ходьбе, она напоминала язык пламени. Глаза сверкали, щеки раскраснелись от возбуждения и морозного воздуха, изо рта вырывался серебристый пар.

Даже Морли, видимо, нравилось, что хозяйка сняла траурное платье, и с его лица не сходила улыбка, пока он накрывал ей ноги, укутывая ее в меховую полость.

— Хорошо! — радостно воскликнула Лили, прижимаясь к Куинну.

Колокольчики издавали мелодичный звон, и когда сани проезжали мимо, прохожие останавливались, весело глядя им вслед. Куинн нащупал ее руку, и Лили пожалела, что не сняла перчатку, тогда она бы лучше чувствовала его прикосновение.

— В Аризоне я мечтала покататься на санях, хотя не думала, что это когда-нибудь произойдет.

Они поехали на север, миновали последний фонарный столб, повернули обратно, промчались по центральной улице и подкатили к озеру, где веселилась молодежь, съезжая на санках с горы.

Морли остановил лошадей, чтобы хозяева могли полюбоваться замечательным видом, но Лили тут же выпрыгнула на снег. Ей было невмоготу просто сидеть рядом с Куинном, ощущая его тепло и горячее дыхание на своих губах, когда он поворачивался к ней. Она должна ходить, бегать, прыгать, чтобы избавиться от напряжения, охватывавшего ее всякий раз, когда он что-то шептал ей на ухо.

Пока Куинн вылезал из саней, она быстро слепила тугой снежок, прицелилась и запустила в него. Шляпа слетела на землю, и Куинн даже ахнул от изумления. Следующая пара снежков угодила ему в плечо и грудь.

Куинн не остался в долгу, а через несколько минут к шутливому сражению подключились молодые люди, и десятки снежков замелькали в воздухе. Наконец Куинн помог Лили забраться в сани. Оба были с головы до ног покрыты снегом и умирали со смеху, хотя понимали, что Мириам Уэстин никогда бы такого даже в голову не пришло, что на них смотрят и потом возникнут разговоры. Но сегодня был их день, поэтому никакие правила для них не существовали.

Существовало только предвкушение вечера, при мысли о котором у обоих начиналось бешеное сердцебиение.

На Пятнадцатой улице они накупили рождественских подарков слугам и особо важным клиентам Куинна. Кроме того, он купил Лили дивную ночную рубашку с кружевами, а она ему шелковый кисет. Он купил ей французские духи с запахом роз, она ему отороченный бобровым мехом стетсон. Надев его, Куинн так в нем и остался на целый день.

Потом они пообедали, но, занятые друг другом, почти не прикоснулись к еде. Только флиртовали, смеялись, выпили слишком много вина. Лили прижималась коленом к его ноге, чувствуя, как у нее замирает сердце, а Куинн гладил под столом ее руку.

Она понимала, что ни одна леди не поведет себя на людях столь легкомысленно, не станет флиртовать с собственным мужем и громко смеяться. Ну и пусть. Сегодня она Лили, вернее, Лили, которую сделал из нее Куинн, отчего она чувствовала себя несказанно счастливой. После долгих недель, когда ей приходилось следить за каждым словом, изображать печальную Мириам, она решила в этот восхитительный день, которого так ждала, быть прежней Лили.

Однако подозрительная, почти сломленная женщина, вышедшая несколько месяцев назад из тюрьмы, исчезла. Вместо нее появилась яркая, уверенная дама, сохранившая живость той Лили. Дама, вызывавшая изумление и восхищение.

— Ты обворожительна, — прошептал Куинн. — Восхитительна. Поразительна. Ты просто ослепила меня!

Опьяненные вином и друг другом, они направились в Тернер-Холл смотреть представление, хотя потом Лили не смогла припомнить ни одного акробатического номера. В памяти остался лишь Куинн, озера его дымчато-серых глаз, его губы, шептавшие какие-то слова, жгучее прикосновение его рук, его теплое дыхание. Они касались друг друга, притворяясь, что это случайность. Когда они поворачивались друг к другу, губы их почти соприкасались, но оба делали вид, что все происходит помимо их воли. Голоса охрипли от едва сдерживаемого желания, но ведь в зале было очень холодно.