Книга Все решает случай - Эдит Лэйтон

— Нет, — серьезно добавил Раф, — я не стремился подражать Гриффину. Военное дело было самым подходящим занятием для меня. Я предпочел его карьере священнослужителя, а другого выбора у меня, как у младшего сына, не было.

— Ты правильно поступил, — отозвался Грант, — и, рискуя жизнью, завоевал почет и уважение. Я заметил, что ты уже вполне владеешь рукой. Это хорошо. Несмотря на наши прохладные отношения, я все-таки беспокоился за тебя.

Раф повел плечом и поморщился,

— Да, дело идет на поправку, но в такие сырые дни, как этот, я не могу утверждать, что, все в порядке. — Он посмотрел на Бренну. — Это старые раны, ты увидишь их потом. — Раф криво усмехнулся. — А может быть, и не стоит смотреть. Плечо исполосовано шрамами, но рука действует, хотя и с трудом в такую погоду.

Грант удивленно приподнял бровь. Раф начал сосредоточенно вглядываться в морскую даль. Бренна нахмурилась, не понимая их молчаливого диалога. Затем вспомнила слова Рафа и густо покраснела. «Это старые раны, ты увидишь их потом. А может быть, и не стоит смотреть».

Это означало, что она еще ни разу не видела его обнаженным! «А если он вообще не раздевается, занимаясь любовью? Так и было, когда мы ласкали друг друга в гостинице, хотя не довели дело до конца, — подумала она. — Жаль, конечно, но, возможно, джентльмены всегда занимаются этим в одежде. Откуда мне знать? Однако не стоит беспокоиться по этому поводу». Бренна поежилась. Эта тема была весьма скользкой и неприятной, как нынешняя погода.

— Туман все больше сгущается, — заметила она, стараясь направить разговор в другое русло. — Не продолжить ли нам осмотр владений, когда выглянет солнце?

— То есть неизвестно когда? — пошутил Грант. — Впрочем, вы правы, начинается дождь. Едем назад.

Они вернулись к конюшням, и Раф, извинившись, сказал, что задержится здесь. Он хотел проследить, чтобы Блейза хорошо почистили и накормили.

— Пек привык заботиться о людях, но никогда не ухаживал за животными, а я лелею Блейза, как принца. Он стоит того. Я вскоре присоединюсь к вам.

Грант и Бренна пошли к дому. Она приподняла подол платья, чтобы ire запачкать его, и, набравшись храбрости, заговорила с Грантом. Завтра она и Раф уедут и, значит, долго не увидят Гранта, а может быть, вообще никогда. Ей хотелось задать ему вопрос, на который его родители едва ли смогут ответить. С самого утра Бренна искала возможность побеседовать с Грантом наедине о том, что волновало ее.

Замедлив шаг, когда они подошли к ступенькам парадного крыльца, она обратилась к Гранту:

— Я хотела бы спросить вас о рыжеволосом мужчине, о котором рассказывал мне Раф… ну, вы знаете. О нем ходило много слухов. Как он выглядел? Я имею в виду… кроме волос?

Грант удивленно посмотрел на нее.

— Вы смелая девушка! Вас интересует молодой Руфус? Рыжеволосый? Мамино увлечение?

Бренна не знала имени, но кивнула.

— Что ж, он не был похож на Рафа, если вас интересует именно это, — ответил Грант. — Мне было тогда всего шесть лет, но я многое могу рассказать. Этот человек был странным типом, и не понятно, почему им так восхищались женщины. Меня смешил его внешний вид, но ему очень везло. Думаю, он имел успех у дам только потому, что они не догадывались, какой он негодяй. Интересуетесь, как он выглядел? — Грант поставил ногу на ступеньку Худой и длинноногий, он походил на долговязого юнца. Но больше всего запомнился мне, как и многим, цвет его волос — ярко-оранжевый, как заходящее солнце.

Лицо Руфуса тоже было примечательным, потому что на нем отчетливо проступали веснушки. Какие у него были глаза? К сожалению, не помню. Говорят, карие. Не такие, как у Рафа.

— Но Рафу от этого не легче, не так ли?

— Никому от этого не легче, — неожиданно резко произнес Грант и тут же пожалел о своей несдержанности. Бренну поразило странное выражение его лица. Грант обычно не проявлял эмоций, всегда сохраняя спокойствие и хладнокровие. Впрочем, он быстро принял свойственный ему вид. — Я не питаю ненависти к Рафу, — заявил он. — И даже неприязни. Но мне трудно понять его сейчас. Да и прежде это не удавалось. Я учился в школе, когда он родился, и потому видел его очень редко, приезжая домой на каникулы. С годами пропасть между нами становилась все шире. Семья тоже была не намного ближе… — Он усмехнулся. — . — Признаться, я завидую ему. Не только из-за вас, дорогая, — добавил Грант, игриво взглянув на Бренну. — Я и прежде завидовал тому, что во время войны Раф приобрел исключительную репутацию, а также тому, как ловко ему удавалось избегать визитов сюда все эти годы. Кроме того, мать постоянно говорила о нем как о своем любимчике, расточая похвалы в его адрес. Отчасти мне было жаль Рафа, потому что она не делала этого, когда он находился здесь.

— А отец? — спросила Бренна, заметив, что Грант в благодушном настроении.

— Отец? — Он пожал плечами, совсем как Раф. — Кто знает? Он говорит еще меньше, чем брат, и то с постоянной иронией. Господи! Как же он любит иронизировать! — Грант поморщился и посмотрел вдаль. — Все его слова обычно адресованы матери. К своим сыновьям отец обращается, только желая немного отдохнуть от постоянных перепалок с ней. — Глаза его снова устремились на Бренну. — Вас удивляет, почему я здесь. Я жил и в Лондоне, и на континенте, а затем вернулся домой. Несомненно, я снова уеду куда-нибудь. Я и брат постоянно перемещаемся, как перекати-поле. Впрочем, возможно, Раф уже нашел свое постоянное пристанище. Кстати, я не имел в виду ничего дурного, если мои слова прозвучали двусмысленно. Поймите меня правильно, я не питаю ненависти к нему, — повторил Грант.

— Но вы сознаете, что Рафу тяжело находиться здесь?

— Конечно.

— Замечу: особенно ему.

— Да, но ведь вы можете изменить ситуацию. Если не прошлое, то по крайней мере будущее.

Помолчав, Бренна кивнула. Она прониклась к Гранту большим уважением, чем при первом знакомстве.

— Я постараюсь.

Она подумала, что многое изменила бы здесь, если бы могла.

Оставив Гранта в холле, Бренна пошла в свою комнату переодеться. Туман пропитал влагой ее костюм для верховой езды и шейный платок, а на ветру она продрогла. Сыро было не только снаружи, но и в доме, поэтому неудивительно, что старые раны Рафа ныли.

Бренна скинула с себя одежду, докрасна растерлась полотенцем, надела теплое платье, накинула шаль и тотчас села за письменный стол в углу.

Вскоре в комнату вошел Раф и остановился, увидев Бренну с пером в руке.

Она подняла глаза.

— Это письмо маме. Сообщаю ей, как себя чувствую и как идут дела.

— Полагаешь, это разумно? Что она подумает, получив письмо, написанное на третий день после свадьбы?

— Что я хорошая дочка. Ведь я обещала ей писать. Находясь в Индии, я писала маме почти каждый день. От этого мы становились ближе. А сейчас я хочу задать ей один деликатный вопрос, на который никто, кроме нее, не ответит.