Книга Вкус убийства - Анна и Петр Владимирские

Вера ласково посмотрела на своего мужчину.

– Все очень просто, Андрюша. За мою многолетнюю психотерапевтическую практику я сформулировала «правило Лученко». Оно вот в чем. Те, кто приходит в эту жизнь со словом «дай», привыкли только брать. Они, как правило, намного несчастнее тех, кто приходит со словом «на». И болячки у них тяжелее, и выбираются они из своих проблем труднее. Или не выбираются… Такое впечатление, что Бог подсыпает удачливости (ну, как корм рыбкам в аквариум) тем, кто способен делиться и отдавать. А тем, кто только берет, он перекрывает краник и не подсыпает. Такого вот странного объяснения вполне достаточно для моей душевной гармонии. Я помогаю людям вне рамок профессии потому, что мне дано. И все. Мне даны вот эти мои предчувствия – когда я знаю и вижу то, чего другие не знают и не видят. Если я этого не буду расходовать, мне перекроют краник и моя жизнь не будет счастливой и гармоничной. И если хочешь знать, я это делаю в большей степени потому, что полагаю себя инструментом какого-то высшего промысла.

– Ну и хорошо, – успокоился Андрей. Ее объяснения отмели последние крохи сомнений, которые мешали понять поступки Веры. – Я очень рад… И вообще согласен с тобой. Единственное – я хочу сопровождать тебя. Хочу быть рядом с тобой в каждом твоем «деле». Согласна?

– Я тебя люблю. Конечно согласна! Просто мечтаю об этом.

Допивая кофе, они договорились, что поедут на встречу с Виктором Бессоновым вместе. Только Андрей поприсутствует где-то в сторонке. Чтобы собеседник чувствовал себя свободнее.

– Но объясни мне еще одну вещь. Как можно узнать, что происходило десять лет назад? Ведь вернуться в прошлое можно разве что на машине времени… – В синих глазах Двинятина читался жадный интерес. Он никак не мог привыкнуть к удивительным способностям любимой женщины.

– Правильно, – кивнула Вера. – И она существует. Машина времени – это мы сами. Каждый человек – машина времени. Ты тоже машина времени, на которой можно вернуться на тридцать лет назад. Надо только знать правильные кнопочки и нажимать на них… Нет, совсем не то, что ты подумал, хулиганская мордочка… Наши кнопочки – это запахи, музыка, вкус и тому подобное. Даже тактильное ощущение. Словом, все наши чувства. И еще памятные с детства вещи. Любые безделушки. Потому что мы временные, а вещь – нет. Нас время тратит, а с вещами оно ничего не может поделать. Поэтому сквозь вещь можно заглянуть в прошлое.

– Как же ты возвращаешь назад Бессоновых? Находишь для каждого свою кнопочку?

– Ну конечно.

– А именно?

– Не веришь? Возьмем Алису. Я попросила ее показать фотографии родителей, потом принести шкатулку с оставшимися от мамы безделушками. И все – кнопочка нажата, машина понеслась назад. Никакого гипноза не нужно, человек попадает в свое прошлое и вспоминает, вспоминает… И не только странные случаи с ее мамой, сами по себе уже подозрительные. Она рассказала и то, что случилось, когда ее на свете не было. Мама ее работала по специальности после института совсем недолго. Потом родился брат. Он был болезненный, его нельзя было отдавать в садик. И Ксения осталась с ним дома. А в это время Павел делал карьеру. Кто-то должен был отвечать за тылы. Домашняя работа ведь ужасно неблагодарная, по себе знаю. Тем более муж с утра до ночи на работе, а Ксения постоянно со свекровью. Значит, было определенное напряжение…

– Тебе это что-то дает?

– Конечно. Смотри – Ксения: красавица, хорошая жена и мать. Уже этого набора достаточно, чтобы свекровь могла ее возненавидеть!

– Не понял. За это ж надо на руках носить!

– Ты, Андрюшка, не понимаешь, потому что мужчина. А любая женщина сразу же поняла бы. Свекровь, мать мужа, может простить плохую невестку, неряху, растяпу, дуру. Потому что всегда будет чувствовать свое превосходство над ней. Рядом с такой женой сына любая мать будет ощущать себя комфортно. Ведь тогда в его глазах она всегда будет лучше этой чужой женщины. Но простить красоту, ум и хозяйственность – не всякой свекрови под силу, понимаешь?

– Нет, – честно сознался Андрей.

– Пойми. Мать сына всегда ревнует своего мальчика к любой женщине. Даже Мисс Вселенная недостаточно красива для ее ребенка. Просто умные и чуткие матери это тщательно скрывают. А глупые и себялюбивые – нет. Они это демонстрируют. А Влада, Алисина бабушка, даже и не пытается скрывать своего отношения к покойной Ксении.

– Ну допустим. А Голембо ты на какую кнопку нажала?

– На запах. Любимые духи Ксении – «Анаис», я надушила ими платок. И его сразу понесло по дороге воспоминаний: и как он предложил увезти Ксению в Швейцарию, едва ей поставили диагноз. Потому что там лучшая в мире клиника, условия, оборудование, препараты. И как Павел, муж, уперся как осел – и ни в какую. А потом было уже поздно.

– Ну и что?

– Как «что»? Без «нажатия кнопочки» он был бы гораздо сдержаннее. А так – он с такой ненавистью рассказывал, ты бы слышал. Дескать, понимал ли он, каким сокровищем обладал, этот идиот Павел Бессонов?! Втемяшил себе в голову, что наша онкология – самая передовая в мире. А лекарства Голембо доставал любые, какие только существовали тогда. Он мог заказывать партнерам нужные препараты. Вот Бессонов и решил: зачем ехать в Швейцарию, когда можно все делать дома. Вывод: мог ли Голембо сделать смертельный укол? Ему как химику, знающему фармакологию, это труда не составляло. Он даже теперь, спустя столько лет, помнит название лекарства – морфин. И как он ненавидел мужа, который не повез жену лечиться в швейцарскую клинику! От такой ненависти даже сегодня становится не по себе. Значит, мотив подставить Павла Бессонова у него вполне реальный. Ничего сложного – представить все так, чтобы Павел сел в тюрьму, думая, что спасает кого-то из своих близких.

– Да-а-а… А остальным ты тоже нажимала на кнопки?

– А как же, нажимала. Как еще окунуть их в прошлое, заставить вспомнить?.. Владе Бессоновой вернула расписные броши, подарок покойного сына. И она, при всей нелюбви к невестке, многое вспомнила. А тетушке Ивге, Евгении Бурау – бусы из бирюзы. И кнопочка сработала безошибочно.

– Так что, кто же из них сделал тот самый укол?

– Не могу пока сказать определенно. Но смутные подозрения уже есть… Пойдем, милый, нам пора.

Ресторан с многообещающим названием «Свинг» разместился недалеко от легендарного Андреевского спуска. Дословно «свинг» означает «раскачиваться». Для любителей джаза свинг – это «качающая музыка», олицетворение свободы и раскрепощенности. И вот теперь Вера с Андреем, свободные и раскрепощенные, смогли окунуться в свинг в полной мере.

Ресторан качал и удивлял прямо от входа. Двери – не просто какие-нибудь, а корабельные, в центре их верхней части – окованный медью круглый глаз иллюминатора. По мере погружения в «Свинг» посетителя окружали темное дерево, медь и кирпичная кладка. На темной стене – большая фотография Луи Армстронга и два сверкающих саксофона. Символы джаза создавали настроение свободы и раскрепощали. Свернув направо от входа, можно попасть в ресторан с несколькими залами. А можно пойти налево – в бар благородного зеленого цвета, настоящий английский паб. Он манит и втягивает в себя пришедшего, именно здесь он узнает все последние новости, посмотрит спортивные матчи и выпьет чашку отличного кофе. Или соберется шумная компания, будет орать, аплодировать, пить пиво.