Книга Луиза Вернье - Розалинда Лейкер

Когда он дошел до своей воинской части, то уже твердо решил, что даст Луизе не более недели на то, чтобы она переговорила с Катрин. Тогда он и объяснит ей, к чему такая поспешность. Ему казалось оскорбительным, что кто-то может принизить достоинства красивой женщины только потому, что она честно зарабатывает себе на жизнь или снимает скромное жилье.

Луиза не подозревала о том, что Катрин уже давно вычислила, что она стала женщиной.

Катрин решила, что должна сделать строгое, но разумное внушение. И она сделала его, выбрав время, когда помогала Луизе отглаживать бесконечный ворох тюля на платье Уорта, подаренном ей покупательницей.

Она говорила не переставая, пока орудовала утюгом, с чопорностью, которая всю жизнь вступала в конфликт с ее чувственной натурой, с пылающими от смущения щеками. Луиза, внимательно склонив голову набок, спокойно слушала.

— Милая моя Катрин! Так ты все это время переживала за меня, а я и не догадывалась. — Она отобрала у Катрин утюг, чтобы он не отвлекал ее, и поставила его на плиту. — Я не знала, как тебе об этом сказать, но мы с Пьером любим друг друга и собираемся пожениться сразу же, как только ему предоставят отпуск. Прошу, благослови меня. Я никогда и не думала, что бывает такое счастье.

Последовала весьма бурная сцена, Катрин захлебывалась от эмоций, она плакала, смеялась, обнимала Луизу, изумлялась тому, как ей повезло, говорила, что с самого начала подозревала, что этот офицер — настоящий джентльмен и честный человек.

— Я видела, что ты влюблена, — призналась она, вытирая слезы. — Кому, как не мне, было догадаться? Может, сперва мне и не хотелось, чтобы ты мне рассказывала, да, признаюсь, мне не очень хотелось отпускать тебя на свидание. Но все равно день твоей свадьбы будет самым счастливым днем в жизни твоей старой Катрин. Я ждала его с той самой ночи, когда подобрала тебя, как голодного котенка, на кладбище для бедняков.

— Не говори пока никому, что я помолвлена, — попросили Луиза, радуясь, что великодушие Катрин возобладало над всем остальным. — Наверное, я нервничаю оттого, что так сильно люблю его. Просто, пока не назначен день, мне никому не хочется об этом рассказывать.

— Он попросил держать это в секрете? — спросила Катрин, в которой вновь пробудились сомнения.

— Нет-нет. Он, наверное, готов кричать об этом с галереи Триумфальной арки, — со смехом ответила Луиза, — просто вряд ли подобное поведение к лицу придворному кирасиру. Его полк со всеми его традициями очень формально относится к подобным вещам. У меня для тебя еще кое-какие новости. Мы с тобой немедленно переезжаем в квартиру, в которой я вскоре буду проживать как мадам де Ган. Пьер очень хочет, чтобы у меня было все самое лучшее. — Заметив, как изменилась в лице Катрин, она стала ее успокаивать: — Пьер там жить не будет, так что не нервничай. До свадьбы он будет жить у себя в части.

— А где квартира? — В голосе Катрин слышалось сомнение.

— На улице Ленуар.

— Что! На этой шикарной улице! Я же буду выглядеть полной дурой, когда отправлюсь оттуда на работу!

— Ну и я тоже.

Катрин почти не слушала ее, не зная, как примириться со своей завистью, ревностью и с насмешками швей, когда те узнают, где она поселилась.

— Я должна подумать по поводу переезда. Пока не могу ничего обещать.

Она упорствовала в своем решении. Сидя за швейным столом, они с другими девушками любили пофантазировать, что бы сделала каждая из них, если бы на нее вдруг свалилось богатство, и сказочное жилье занимало первое место в череде этих фантазий, но реальная перспектива жить в таком месте, с кучей презрительных слуг, да еще с соседями, которые наверняка одеваются у мадам Камиллы, перепугала Катрин не на шутку. Мечта вдруг превратилась в кошмар. Катрин требовалось мужество, чтобы смириться с этим и, наверное, разобраться в самой себе.

Пьеру все чаще и чаще приходилось выполнять свои официальные обязанности по отношению к Стефани. Наутро после их стычки на муниципальном балу они случайно встретились — она шла в покои императрицы в сопровождении старшей фрейлины, принцессы д’Эсслинг. Стефани, с порозовевшими щеками, надменно кивнула в ответ на отданную им честь и прошла мимо, высоко задрав нос. Но как только он скрылся из виду, ее затопила волна боли. Ну почему она не улыбнулась или хотя бы не посмотрела на него дружелюбно, чтобы показать, что не злится на него за свою собственную глупую ревность?

Войдя в розовую гостиную в апартаментах императрицы, она уже с трудом сдерживала слезы. Она специально отстала от принцессы на пару шагов, когда они проходили через синюю гостиную, предназначенную для приемов. Эта комната никогда не переставала восхищать Стефани своими белыми шелковыми гардинами и плотными голубыми шторами, севрским фарфором и восхитительной бронзой, но сегодня утром она прошла через нее, не поднимая глаз, пока не увидела, что рисунок ковра изменился, — они вошли в кабинет ее царственной покровительницы, изысканную просторную комнату с фиолетовыми драпировками, где Евгения писала письма, собирала бумаги, которые, по ее мнению, представляли историческую ценность. На стенах, обтянутых бледно-зеленым полосатым атласом, висели портреты императора, ее сестры Паки и дам из ее окружения. Подойдя поближе к портрету императора, Стефани сделала вид, будто рассматривает его под каким-то интересным углом, а сама украдкой вытирала слезы. У нее за спиной принцесса жаловалась на то, что не может найти какие-то письма, и бросилась куда-то их искать. Тогда Стефани опустилась на низкий покатый стул у камина, где часто сиживала императрица, и дала волю своему долго сдерживаемому отчаянию. Вдруг она почувствовала, как на плечо ей легла чья-то рука.

— Что случилось, дитя мое? — Это была Евгения. Стефани в смущении вскочила на ноги, торопливо присела в реверансе и заплетающимся языком попросила прощения, но Евгения не дала ей так просто отделаться.

— Ну-ну, — мягко, но настойчиво проговорила она. — Я ведь с самого начала говорила вам, что, если у вас возникнут какие-нибудь трудности или неприятности и вы не будете знать, как с ними справиться, я буду вам вместо матери. Почему вы плачете? Вы заболели? Вас кто-то обидел? — И гневно нахмурилась. — Надеюсь, вы не из-за мужчины плачете? — Когда же Стефани кивком подтвердила это предположение, Евгения с тяжелым вздохом обняла девушку за плечи. — Заклинаю вас, никогда не проливайте слезы из-за мужчин. Ни один из них не стоит ни единой женской слезинки. Кто этот негодяй, который причинил вам столько страданий?

— Он не негодяй, — страстно возразила Стефани. — Это я была полной дурой и своим поведением настроила его против себя.

— Давайте-ка присядем, и вы мне все расскажете.

Защищенная зеленым шелковым экраном от исходившего от мраморного камина жара, Стефани села на табурет рядом с императрицей и рассказала ей все с самого начала — с момента их первой встречи в Фонтенбло, когда она увидела молодого человека, такого красивого, что, казалось, он пришел из ее самых безумных грез, до их столкновения в коридоре несколько минут назад. Практичная Евгения, которая знала, с какой целью император познакомил двух своих крестников, сказала, что знает превосходное средство, как можно все исправить.