Книга Шарлотта Исабель Хансен - Туре Ренберг

— А вот это, Лотта, — сказал он, — вот это, смотри, это лаборатория, здесь все кипит и клокочет, и никто не знает, что из этого получится.

Лотта обернулась к своему отцу, в глазенках у нее светилось восхищение, рот приоткрылся, не во всю ширь, а просто от изумления, и Ярле ощутил обретенные им уважение и пиетет со стороны маленького человечка, чем он не мог не гордиться.

— Да, — прошептал он. — Именно здесь все это и происходит, Лотта. Совершенно верно. Это здесь происходит. Так что теперь ты сама знаешь: тише воды!

Она кивнула.

— Тише воды, — шепнула она.

Они вошли в помещение библиотеки. В зале царила отчетливо ощущаемая гнетущая тишина, окружающая людей, занятых чтением. Зажатые в зубах карандаши, раскрытые книги, изредка — застенчивый стук переставляемой ноги или треск разрываемой упаковки жевательной резинки. Лотта и Хассе застыли на пороге. Ярле распрямил спину и, старательно избегая взглядов других студентов, которые, все как один, обратились в его с Лоттой сторону, быстро прошел к зарезервированному за ним месту в читальном зале.

— Так это всё здесь делают, дядя Хассе? — едва расслышал он ее шепот позади, на что Хассе ответил утвердительно:

— Э-э-э, да, Лотта, будь уверена, именно здесь!

За этой обманчивой тишиной, Лотта, за этими склоненными затылками скрывается кипящий и волнующийся мир!

Пока Хассе продолжал облекать в мифы университетскую жизнь, Ярле собрал в стопку несколько распечаток, копии статей и пару книг. Он слышал, как Лотта спросила, что это дядя Арилль делает вон там, у окна, и как Хассе ответил, что «вот это, Лотта, только сам дядя Арилль и знает».

Ярле, со смешанными чувством гордости и ощущением того, что покраснел, неуклюже поспешил собрать свои вещи. Он кивнул знакомым, кому смущенно, кому свысока, подхватил стопку материалов и, подойдя к двери, поскорее вытолкал Лотту назад, в коридор.

— Ну вот, — сказал он с облегчением. — Дело сделано, теперь ты видела, где работает папа. Ну что, домой пойдем?

— Ты только не разговаривай так громко, папа! — прошептала Лотта.

По пути во двор они столкнулись лицом к лицу с Хильдой из-под Тронхейма, национально-романтические пейзанские щечки которой порозовели, когда она увидела дочь Ярле. Она мило склонила головку к плечу, глаза морской синевы засверкали, и, воскликнув: «О, какая красавица!» — она не удержалась от того, чтобы не протянуть навстречу Лотте руки и не погладить ее по головке.

Ярле коротко выдохнул через нос, сжав губы из опасения, что она спросит девчушку, не писается ли та в постели, как спросила Боргни из Сюннхордланна, сказал, что они очень спешат, и решительным шагом направился к выходу.

— А как же мороженое? — возразил Хассе и попридержал его. — Ведь нужно же угостить Лотту мороженым в качестве завершения ее первого посещения университета.

— Мороженым, — возразил в свою очередь Ярле, мечтавший поскорее убраться отсюда, — ее можно с тем же успехом угостить где-нибудь в другом месте.

— Нет, папа, а можно, я здесь поем мороженого? — сказала Лотта и встала рядышком с Хассе, так что они образовали единый фронт против Ярле.

И они пошли в столовую, и снова произошло то же самое. Все головы, все взгляды обратились к ним. Что же это такое? Что они все, детей раньше не видели? Ярле раздраженно пошел к стойке. Он злился, потому что Хассе, можно сказать, вмешивался в воспитание его ребенка, потому что зачем он только вообще взял девчонку с собой в университет?

— Ну так какого тебе мороженого купить? — сказал он брюзгливо, роясь в морозильнике. — Трубочку? Эскимо? Что ты больше любишь? А? Что ты хотела бы? Потому что давай-ка выбирай, что ты там стоишь и копаешься, Лотта, мы тут не можем стоять до бесконечности, мы не можем весь день тут торчать и слюни пускать, знаешь ли, нам надо… много чего сделать…

Девочка смотрела не на отца, а на что-то за его спиной.

— А вон тетя Хердис, — услышал он ее спокойные и осторожные слова. — Она стоит там и машет мне рукой.

Ярле обернулся.

Ему почудилось, что он слышит, как Хассе глотает.

Он и сам сглотнул тихонько.

Сколько таких девушек появляется на свет?

За год? В мире?

Пять? Десять?

Стоя у входа в столовую и махая им рукой, она выглядела прямо-таки по-королевски. Спокойная, но печальная улыбка застыла под благородным носом.

Ноги, которые по-прежнему заключали ее обширную и теперь столь обетованную страну грез, заканчивались летними туфельками кремового цвета с тоненьким ремешком вокруг щиколотки. Линию бедер подчеркивал брючный пояс, элегантно обвивавший талию Хердис. Маленькие груди, радость пристраивать которые в ладонях или поудобнее обхватывать губами Ярле испытывал так много раз, трогательно проступали под легкой маечкой цвета старой розы. Ее рука — правая рука с длинными пальцами, которая в одно и то же время умела вести себя и так мягко, и так решительно, когда, например, этими пальцами она поглаживала у него в паху или когда, случалось, массировала ими его украшения с точно тем же знанием дела, с каким женщины вроде Хильды из-под Тронхейма наверняка разминают тесто для булочек или выдаивают коровье вымя, — ее рука мягко покачивалась на плавно движущемся суставе. «И даже одно только это, — подумал Ярле, — одно только это королевское помахивание рукой страшно меня возбуждает».

— Давай-ка подойди к ней, — шепнул Ярле.

Хассе кивнул.

— Подойди и поговори с ней немножко, вперед, — шепнул он снова и оторвал взгляд от Хердис. — А папа пока выберет мороженое.

Ярле сунул руку в холодное нутро морозильника. Он достал оттуда трубочку с клубникой, задвинул крышку и пошел, как только мог невозмутимо, в сторону кассы. Расплачиваясь, он видел, что Хердис присела на корточки и крепко обняла Лотту.

— Да-да, — сказал Хассе. — Как-то атмосфера тут у нас сгустилась слегка.

Немного спустя Лотта и Ярле обогнули угол дома и оказались на своей улице. В руке Лотта сжимала тоненький прутик, которым она вела по планкам заборчиков, ограждавших палисадники домов, мимо которых они проходили. Шла она легким, танцующим шагом.

«Да, вот сейчас ей весело», — подумал Ярле и услышал, как она сказала, наверное уже в двадцатый раз, как здорово было снова повстречаться с тетей Хердис и как обидно, что ей нужно было куда-то идти так скоро.

«Радостно и весело», — подумал он и приложил невероятные усилия, чтобы прогнать стоявший перед глазами образ Хердис. Он постарался объяснить Лотте, что Хердис — дама занятая, как, впрочем, и он сам.

И Лотта громко рассмеялась, а они уже совсем близко подошли к своему дому, потому что папа-то ведь вовсе не дама.

Когда они поднимались по лестнице, Ярле сделал попытку направить разговор в иное русло, оставив тему Хердис, и спросил Лотту, говорила ли с ней ее мать когда-нибудь о нем или, может быть, о человеке по имени Ярле, но на это Шарлотта Исабель ответила отрицательно.