Книга Матьмоегоребенка, или Азбука аферизма - Татьяна Огородникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они никогда не рискнут обработать человека, в котором есть железобетонный опорный стержень. Еще одна «дырка» для сбора информации и сближения с предполагаемым объектом разработки – близкая объекту женщина. Не забудьте, что наш «Исаак» – чертовски обаятельный тип. Как заинтересовать любую женщину – он проходил в подготовительной группе детского сада. Как ни прискорбно, девяносто девять процентов дам, не получая достаточного внимания со стороны мужей, вскоре после знакомства с «Исааком» считают, что тот всегда вовремя выносит мусор, не храпит, по телику смотрит только некриминальные мелодрамы и вообще – очень хорошо относится к чужим детям.
– Ты что, старик, совсем крышу продырявил? Неужели такой сильный дождь? – начал Глеб. Он представлял собой довольно комичное зрелище. Несмотря на август месяц, Глеб нарядился в трусы с изображением веселых маленьких дедов-морозов. Морозы съехали под круглый животик и морщили свои задорные мордочки, постепенно разглаживаясь к коленям. Халат, который Глеб не успел надеть в оба рукава, болтался на правом плече без присмотра, пояс волочился за спиной почти до столовой. Глеб тоже был большим мальчиком. Только то, что у Ивана пошло в стать, у Глеба трансформировалось в живот и грудь. Кроме того, отсутствие обычных очков с толстыми линзами делало Глеба вовсе беззащитным, как ребенка.
– Мне нужно с тобой поговорить, – почти шепотом сказал Иван.
– Не шепчи ты мне… – напевая мотив, ответил Глеб. – Я один. Лора, в отличие от всех твоих непристойных знакомых, возвращается домой в одиннадцать. Ее ждут папа и мама. Лев Исаакович и Мина Семеновна.
– Они проверяют, удалось ли ей устоять против соблазнов сексуального гиганта? – Гурьев, оказывается, пока был в состоянии шутить.
– Отлично, я уже подумал что-то случилось, – сказал Глеб. – Если ты сохранил высокий слог, значит, не все потеряно.
Он договаривал уже в тот момент, когда Иван наливал себе водки. У Глеба не было других напитков. Иван опрокинул полстакана залпом.
– Ну вот, теперь вообще можешь не сомневаться во мне, – сказал он.
– Рассказывай.
– Нечего. Остаток денег мне дала Маринка.
Глеб удивленно вскинул брови.
– Продала машину.
Глеб повторил гримасу.
– Я отдал ей свою.
Глеб обхватил руками голову.
– Ну ты идиот. Ну ты и мудак. Придурок. Я тебя просил, ты же мой лучший друг! Отвали от нее! Оставь ее в покое! Она не сделает тебя счастливым.
– Ты охренел, братан? Она уже сделала меня счастливым.
– Тогда какого черта ты приперся ко мне? Отдыхал бы сейчас со своим счастьем в теплой кроватке, почему ты здесь, мокрый, пьяный и вовсе не спокойный? – заорал Глеб.
– Тебе не понять, – горько сказал Гурьев и встал.
Глеб вдруг набросился на него:
– Это ты ничего не понимаешь, отвали от нее, она ненормальная, разве неясно?!
У Ивана потемнело в глазах. Он схватил Глеба за горло и изо всех сил начал душить его. Как ни странно, какая-то часть сознания недоумевала и как бы со стороны пыталась повлиять на ситуацию. Иван внял ей только тогда, когда его друг начал задыхаться и выпучил глаза. Вдруг опомнившись, Гурьев брезгливо отпустил шею приятеля. Посмотрев с недоумением на свои руки, он резко развернулся и бросил:
– Адью!
Глеб, держась за горло, покрутил пальцем у виска. Через мгновение, передумав молчать, крикнул срывающимся голосом:
– Теперь я понял, ты такой же. Такой же, как эта психопатка!
Иван никак не прореагировал. Он пошел домой. Пешком.
По дороге его охватило чувство непреодолимой тоски. Была бы жива бабуля, он бы смог поделиться с ней, она бы посоветовала как быть или хотя бы молча выслушала его.
Войдя в квартиру, Иван удивился, увидев Аню сидящей за столом и занятую рассматриванием фотографий.
– Ты почему не спишь? – спросил он.
– Соскучилась, хотела с тобой немного поболтать. Ты знаешь, мне иногда так не хватает Анны Федоровны. А Дашка вспоминает ее каждый час, как будто она просто уехала куда-то и скоро вернется.
Иван удивился. Надо же, он сам только что вспоминал ее. Он тихо сказал:
– Я тоже скучаю, – ему вдруг захотелось, чтобы Аня прижалась к нему крепко-крепко. Даже показалось, что она сделала ответное движение навстречу. Они как-то оба вдруг смутились, и Иван быстро и скомканно чмокнул ее в щеку. Опустив глаза, Аня пожелала ему спокойной ночи.
– Спокойной, – ответил Иван и ушел к себе.
Он долго не мог заснуть, его терзали разные мысли. Вдруг приходила в голову нелепая драка с Глебом, потом слова, которые тот сказал о Марине, затем странное чувство, которое он только что испытал с Аней… Внезапно он ощутил, как теплая рука легко опустилась ему на голову и стала очень нежно, осторожно и любовно гладить его по голове. Он испытал острый приступ нежности, из глаз полились сами собой горячие тихие слезы. Иван схватил руку и задержал ее на своем лбу.
– Не плачь, мой хороший, не надо плакать, я с тобой. Я всегда буду с тобой. – Это был голос бабули. Он убаюкивал и усыплял. Иван провалился в бездну. Последние слова, которые ему послышались как будто издалека, показались ему предсказанием, хотя ничего сверхъестественного сказано не было: «Все будет хорошо, все будет хорошо…» Иван очень хотел ответить, попросить бабулю, чтобы она не волновалась, но провалился в черную яму глубокого сна без сновидений.
Утром Иван с ужасом вспомнил вчерашний вечер. Он судорожно разыскал пиджак, в карман которого положил Маринины деньги. Слава богу, они были на месте. Сегодня он рассчитается с Янисом, и жизнь наладится. Не может же эта полоса неприятностей длиться вечно? Его терзала смутная мысль, затаившаяся в воспоминаниях о вчерашнем вечере. Он почти физически ощущал, как теплая рука гладит его по голове, и пытался понять, была это рука бабули или материегоребенка.
Нащупав тонкие струны всегда недовольной чем-то женской души, аферист может узнать про мужа этой женщины все. Даже то, чего ему совсем не хотелось узнавать. Например, какое отношение к информации о деньгах имеет рассказ о постоянных домогательствах супруга к секретарше Веронике? Однако статус обязывает, нужно слушать. Потому что только солидарность в осуждении неверного супруга даст мошеннику возможность подняться на ступень выше. Но как бы ни просила об утешении (даже в легкой форме) женщина объекта, «Исаак» никогда не ляжет с ней в постель и даже на диван. Она – инструмент, а с инструментами сексом не занимаются. Разве что после проведенной операции – когда уже терять нечего, точнее, нечего брать.
Янис равнодушно, не пересчитывая, взял Маринину двадцатку и сказал, что не сомневался в порядочности Ивана.
