Книга Я — посланник - Маркус Зузак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я счастливо вздыхаю и говорю:
— Лучше не бывает. Наслаждаюсь жизнью и все такое.
Во втором тайме мы берем реванш и свирепо сражаемся за победу.
Ричи посылает мяч в угол ворот, потом другой парень бьет, попадает прямехонько под перекладину — и мы сравниваем счет.
Марв в конце концов научился неплохо пасовать, и мы деремся как львы.
Мими подустала, и, когда я выползаю с поля, чтобы мне оказали всякую медпомощь,[13]Марв подходит ко мне.
— Ну что? — произносит он с сарказмом — чтобы больнее поддеть. — Как там поживает большая тетя?[14]Я смотрю, ты так и не сломал ей шею!
Мокрые светлые волосы свисают на глаза, взгляд решительный — герой, ни дать ни взять.
Я сурово отрицаю свою вину:
— Ты только посмотри на этого амбала, Марв! В нем мяса больше, чем в Маме Грейп![15]
— Что за, на хрен, мама такая?
— Ну как же! Из книжки! — М-да, молодец я, нашел с кем современную прозу обсуждать. — Фильм еще по ней сняли, с Джонни Деппом!
— Да плевать, Эд, на твоего Джонни Деппа с Мамой Грейп! Вставай! Вставай и дай им так, чтоб прорубило!
И я — встаю.
Кого-то еле держащегося на ногах уводят с поля, а я иду прямо к Мими.
И вот я подхожу, и мы смотрим друг другу в глаза.
— Получишь пас — беги ко мне, детка, — говорю я.
И гордо отхожу, внутри весь обсираясь со страха.
Потому что игра возобновляется и Мими в точности следует моему совету.
Вот он, с мячом, бежит прямо на меня. И я точно знаю — да, сейчас Эд Кеннеди сделает это. Удар по мячу, я рядом, обгоняю Мими — и бух! Удар как об стену! И все трясется! Стадион орет в диком восторге, и вдруг становится понятно: я-то стою. А Мими лежит на земле беспомощной объемной горкой.
Ребята тут же окружают меня, жмут руки и все такое, а мне разом становится очень хреново. Что я наделал? Цифра 12 на широкой спине Мими глядит на меня в упор и не шевелится.
— Он хоть жив? — спрашивает кто-то.
— Какая, на хрен, разница? — отвечают ему.
Тут-то меня и вывернуло.
Медленно-медленно я ухожу с поля, а все рассуждают, как бы побыстрее уволочь тушу Мими с поля — надо же играть дальше!
— Носилки! Надо принести носилки! — слышу я.
— А где их взять? И потом, кто его потащит? Он же тонну весит, не меньше! Тут кран нужен!
— Не, экскаватор!
Народ изощряется в остротах. Оскорбительно, не оскорбительно — им реально пофиг. Только попадись на язык — и все, пиши пропало. Вес, рост, запах — все твои характеристики обрисуют в подробностях, и плевать им, в гробу ты лежишь или на санитарных носилках.
Последним я слышу голос Мерва, который вещает:
— Ха, этот парень умеет поставить жирную точку в споре, ха-ха-ха!
Мерву весело, остальным тоже.
А мне — нет. Я чувствую себя ужасно. Меня гложет ощущение вины.
Не знаю, как для них, а для меня матч закончен.
И тут выясняется, что матч-то, может, и закончился, зато началось кое-что другое.
Я подхожу к дереву, под которым оставил Швейцара. И обнаруживаю, что собаки под ним нет.
Боже, как же мне становится страшно!
Двадцать долларов за собаку!
И вот я стою и тупо поворачиваюсь вокруг своей оси, пытаясь высмотреть пса и того мальчишку.
За стадионом тянется небольшой овраг, и спасательно-поисковая экспедиция в моем лице направляется туда. Я бегу как можно быстрее — а в моем состоянии это совсем небыстро, увы, — позабыв про матч и вообще про все. А пока бегу, краем глаза замечаю девушку с соломенного цвета волосами — Одри.
— Швейцар! — ору я на бегу. — Пропал!
И понимаю, что жить не могу без этой псины.
Некоторое время она бежит рядом, потом меняет направление поиска.
В овражке никого.
Вылезаю и осматриваю огромный травяной лоскут стадиона.
Игра продолжается, болельщики надрывают глотку — где-то далеко-далеко, за тысячу миль от меня.
— Ну? — это снова Одри.
Она сбегала до самого конца оврага.
— Никого.
Мы останавливаемся.
Спокойствие, только спокойствие.
А что еще мне остается делать?!
Тут я оборачиваюсь к дереву, под которым оставлял Швейцара, и вижу: вон они! Псинка моя и мальчишечка спокойненько шествуют обратно! У мальчика в руках стакан с газировкой и здоровенный леденец. А сзади идет кто-то третий.
Этот кто-то смотрит на меня.
Женщина, хотя какая женщина — девчонка.
Завидев мои налитые кровью глаза, она быстро наклоняется и хватает детку за руку. Выдает ему что-то, шепчет на ушко и исчезает, моментально растворяясь в толпе.
— Это следующая карта! — ору я и припускаю в их сторону.
Так быстро мне никогда бегать не приходилось!
Добежав, понимаю — ага, точно. У мальчишки в руке игральная карта, но я не могу разглядеть, какой масти. Тогда я решаю догнать молодую женщину. Она растворилась в толпе, но ее надо найти, — ибо она-то уж точно знает, кто за всем этим стоит. Сто процентов!
Но женщина исчезла.
Как сквозь землю провалилась.
А я стою у боковой линии футбольного поля, пытаясь отдышаться.
Можно, конечно, попытаться отыскать ее, — но смысл? Она исчезла, а мне нужно получить свою карту. Мальчишечка уже, наверное, порвал ее на мелкие кусочки — ребенок, что с него возьмешь…
Но, к счастью, когда я возвращаюсь к мальчику, карта еще цела. Детка держит ее — и очень цепко. И похоже, не собирается с ней расставаться.
Интуиция — в который раз — меня не подводит.
— Нет! — взвякивает ребеночек.
