Книга Апостолы Феникса - Линн Шоулз

— Давай уже пойдем. Больше мы все равно ничего не сможем сделать.

— Ладно. Осторожно, береги голову. Здесь кое-где потолок осыпается.

Крепко вцепившись в куртку Мэтта, Сенека шагнула в холодную воду. Скоро пол стал повышаться, и вот уже тропа опять сухая и похрустывает под ногами.

— Еще несколько ярдов, и мы сделаем привал. — Через пару минут Мэтт действительно остановился и сел у стены, потянув ее за собой.

— Ну разве это не прекрасно, — приговаривал он, швыряя светящуюся палочку в противоположную стену. В качестве последнего вздоха палочка тускло вспыхнула и погасла навсегда.

Сенека нашла его руку и сжала. Она брала его за руку и раньше. Она надеялась, что он не сочтет это романтическим жестом, просто так ей было безопаснее.

— Мы познакомились всего неделю назад, но за это время принесла тебе больше несчастий, чем за всю предыдущую жизнь. Ты хороший человек, Мэтт.

— Я обыкновенный человек, — ответил Мэтт беспечно. — Но я не так невинен, как ты говоришь.

— Спасибо, что стараешься избавить меня от чувства вины. Я ценю твое чувство юмора.

— На самом деле я просто не хочу плакать на глазах у прекрасной дамы. И, наверное, я должен просить у тебя прощения. Если бы я тебе не позвонил, ты бы сейчас загорала у бассейна.

Она сжала его руку.

— Так скажи еще раз, зачем ты отправился в это путешествие?

— Ты шутишь? Если мы выберемся отсюда живыми, всё это войдет в мою следующую книгу. Я ни за что бы этого не пропустил! Путешествую почти за просто так, плюс твое общество. Насколько мы знаем, только мы с тобой в целом мире зацепились за этот сюжет с разграблением могил. И мы должны поднапрячься, чтобы узнать, что за этим стоит.

Сенека пригладила волосы.

— Честно говоря, смысла в этом немного. Что, если это какая-то извращенная игра всемирной группы любителей копаться в грязи? Победитель получает право выспаться в усыпальнице Гранта или еще покруче. Сумасшедших достаточно всегда и везде. Может быть, во всем этом нет ничего угрожающего, и мы распутываем просто-напросто шуточки какого-нибудь вполне невинного международного сообщества?

— Что ж, великолепная интрига. Студенческое братство «Гамма-Сигма-Каппа» охотится за журналисткой и писателем, чтобы те не раскрыли тайну их посвящения. Мне обеспечено место в главном сюжете «Ежедневного шоу» с Джоном Стюартом. Конечно, с писательской карьерой придется завязать и пойти работать в «Уолмарт», — он полез в карман. — Пора осветить дорогу.

— Знаешь что? Давай сбережем светящуюся палочку для чрезвычайных обстоятельств.

— Что ты предлагаешь? Идти в кромешной тьме опасно — и медленно.

— У меня есть идея получше.

— Надеюсь, с громадным прожектором?

— Почти угадал.

Она залезла в глубокий боковой карман своих брюк-карго, нащупала гладкую металлическую поверхность нового фотоаппарата и очень осторожно вытащила его, понимая, что если уронит в этой кромешной тьме, но потеряет навсегда.

— Не томи. Ты припрятала где-то фонарик?

— В некотором смысле. Помнишь, в самолете я сказала, что купила цифровую мыльницу специально для этого путешествия? Так вот, она у меня с собой. Но я только сейчас поняла, как она может помочь нам отсюда выбраться.

— Вспышка нас ослепит. Мы не сможем использовать эту камеру как фонарик.

— Нет-нет. Но мы может сделать фотографию со вспышкой, а потом смотреть на нее на экране. И так увидим, что у нас впереди — футов на двадцать. Батареи хватит на несколько часов, карта памяти вместительная.

— Черт побери, — сказал Мэтт, — это просто блистательно. Ты ею уже снимала?

— Нет. Я купила ее в аэропорту, в магазине подарков. Пролистала руководство и решила, что попрактикуюсь в гостинице, а потом забыла. И в последний момент перед встречей с этим… гидом вспомнила и сунула в карман. Нет, я ею еще не снимала, но вряд ли это так уж трудно.

— Ты уверена, что источник питания и карта памяти внутри?

— Да, я проверяла.

— Тогда давай попробуем. Знаешь, как включать?

— Да, уж на это-то меня хватит.

Сенека стала крутить камеру в руках, ощупывать, пока не нашла крошечную кнопку включения. Тотчас прямоугольный экранчик залился светом и на нем появились иконки разных функций — зарядка батареи, снятие эффекта красных глаз.

— Ладно, я думаю, готово. Давай встанем, чтобы пойти сразу, как только изучим фото.

— Отличная мысль, — согласился Мэтт, вставая и помогая подняться ей. — Надо как следует закрыть глаза, не то вспышка окажется болезненной.

— Поняла. — Она вытянула руку с камерой в направлении, которого, как ей казалось, им нужно держаться. — Готов?

— Да, — ответил он. — Давай.

— Итак. Три, два, пуск!

Даже с закрытыми глазами, заслоненными вдобавок левой рукой, она увидела белую вспышку — по границе ладони, сквозь веки. Через мгновенье вновь настала темнота.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Нормально. Давай посмотрим, что получилось.

Сенека повернула мыльницу экраном к ним и нащупала кнопку просмотра фотографий. На экранчике появилось изображение каменной стены. Из-за вспышки она казалась совсем близкой, видны были мельчайшие детали.

— Нужно развернуть ее градусов на двадцать влево и попробовать еще раз, — сказал Мэтт.

— И еще мне нужно оставаться на том же месте, когда я сделаю снимок, чтобы правильно ориентироваться.

— Верная мысль.

— Пробуем еще раз. — Она нащупала нужную кнопку и перешла из режима просмотра в режим съемки, потом вытянула правую руку с аппаратом. — Готов?

— Готов.

Прикрыв глаза левой рукой, она нажала кнопку. Последовала вспышка.

— Все хорошо? — спросила она.

— Отлично.

— Тогда давай посмотрим.

Сенека включила просмотр и, держа камеру перед ними, стала смотреть.

— Господи боже мой! — воскликнул Мэтт.

— Боже мой, здесь кто-то есть!

Увидев изображение на экране, Сенека ощутила, как в нее медленно проникает холодное лезвие страха. Футах в десяти от них стояла женщина. Ее длинные волосы падали на плечи, одета она была в свободную длинную белую одежду, в каких появляется греческий хор, и стояла с простертыми руками.

— Привет, — сказал Мэтт. — Есть здесь кто-нибудь?

— Помогите нам, — сказала Сенека. — Пожалуйста, скажите что-нибудь. Помогите нам выйти отсюда.

Она снова посмотрела на экран. Уравновешенная, спокойная, безмятежная, словно в тихом саду или в церкви, женщина казалась несколько искусственной — то ли манекен, то ли картина.