Книга Проклятая звезда - Джессика Спотсвуд

Мы идем в молчании, а вокруг скрипят колеса экипажей, цокают лошадиные копыта, кричат мальчишки-газетчики, продающие «Страж», им вторят уличные торговцы, нахваливая свои цветы, жареные каштаны и острые мясные пироги. Сейчас конец рабочего дня, и на улицах людно. Я держусь поближе к Финну, периодически легко касаясь его руки, и не выпускаю из поля зрения Тэсс. Когда мы оказываемся в ближайшем к монастырю жилом районе, дома становятся больше, шум затихает вдали, и тишина нарушается лишь несколькими промчавшимися фаэтонами да журчанием талой воды в водосточных трубах.

Финн останавливается в квартале от монастыря.

— Дай мне минутку, — прошу я Тэсс.

Она кивает.

— Спасибо, что вступился за нашу честь, Финн.

— Да толку от моего заступничества, как от козла молока, — бубнит он.

— Ты был великолепен, — встревает Тэсс, коснувшись его руки. Потом она отходит на почтительное расстояние и принимается теребить остролист у соседских ворот.

— Прости, что я не послушалась, когда ты сказал, что надо уходить. Ты ужасно на меня сердишься? — Протянув руку, я мягко касаюсь его пострадавшей щеки и морщусь от сочувствия.

Финн, стараясь не смотреть мне в глаза, качает головой.

— Мне не впервые досталось в драке, противно только, что ты это видела.

Я всегда думала о Финне, как об уверенном в себе человеке, таком умном и смелом, но ведь совсем недавно он был мальчишкой. Я помню этого мальчишку, он был совсем другим — важным всезнайкой, высоким, но тощим, как стручок фасоли, и частенько получавшим тумаки на школьном дворе.

— От этого ты вовсе не упал в моих глазах. На самом деле, если бы мы были в более укромном месте, я бы тебе показала, что именно о тебе думаю, — кокетливо говорю я, и его губы кривятся в неохотной улыбке. — Смелость не только в драках проявляется. Вот вступить ради меня в Братство и стать нашим агентом — это действительно смело.

— Еще бы научиться защищать тебя, когда это нужно, — бормочет он.

— Я сама способна защитить себя.

Я сжимаю руку Финна и сосредотачиваюсь на его ранах. Чтобы их исцелить, уходит всего несколько мгновений. На этот раз у меня даже голова не кружится. Финн ощупывает щеку, чтоб убедиться, что с ней уже все в порядке.

— Не надо было тебе этого делать, — ворчливо говорит он.

— Это довольно легко.

Уж конечно, я бы не допустила, чтоб он шел обратно в синяках и в крови. Гордость гордостью, но здравый смысл тоже нужен. Финн сует в карман окровавленный носовой платок и шаркает ногой по тротуару.

— Хотелось бы мне иметь больше возможностей, чтобы тебя обезопасить. Я хочу быть твоим мужем, Кейт. Встречаться вот так, украдкой, это…

— Я знаю.

О ноги Тэсс трется бездомная полосатая кошка, и сестренка, воркуя, наклоняется, чтобы ее погладить. Неужели все Братство трепещет от страха перед этой девочкой?

— Я тоже хочу совсем другого. Не знаю, что там задумала Инесс, но надеюсь — это сработает.

12

Напряженная обстановка в монастыре достигает апогея на следующий день во время урока истории колдовства. Вместо старенькой сестры Эвелин, которая вчера свалилась с крыльца и сломала руку, как и предсказала Тэсс, занятие ведет сестра София. Для большинства предметов учениц подбирают не по возрасту, а по мастерству, но история — исключение, и в классе сидят двенадцать самых старших девушек. Наши рабочие места — стоящие рядами деревянные парты с узкими деревянными лавками и наклонными столешницами. В каждом ряду по четыре парты, последний ряд никем не занят.

Сестра София зачитывает нам пассажи о принятых Братством в начале века жестких запретительных вердиктах, которые поставили вне закона театр и танцы. Мне кажется, что глупо тратить время на события почти столетней давности, когда можно обсудить вчерашнюю демонстрацию протеста или недавние аресты ни в чем не повинных девушек. Едва ли кто-то сосредоточен на уроке. В очаге горит жаркое пламя, в комнате тесновато, и всех клонит в сон. Сидящая передо мной добросовестная Перл старательно выводит что-то на своей грифельной доске, но белокурая Алекса рядом с ней откровенно клюет носом, а Маура обменивается записочками с Евгенией. Слева от меня Рилла карандашом рисует на грифельной доске сердце. Справа Мэй перебирает свои четки мала из слоновой кости и волнуется о сестрах. Вчера вечером в монастыре объявился ее брат Ян с тревожной новостью: Ли и Хуа участвовали в протесте и оказались в числе двух сотен демонстрантов, арестованных стражниками Братства. В тюрьме Нью-Лондона не хватило камер, поэтому задержанных разместили, словно животных, на скотобойне у реки.

— Батюшка пошел их повидать, и стражники отчитали его за то, что он вырастил таких невоспитанных дочерей, — рассказала нам прошлой ночью Мэй. — Он думает, мужчин подержат там несколько дней, чтоб преподать им урок, а женщин будут судить за непристойное поведение на публике.

Конечно, от этого суда не приходится ждать ничего хорошего. Я вижу, как губы Мэй шевелятся, произнося беззвучную мантру, а большой палец одну за одной сдвигает бусины на перекинутых через средний палец четках.

В коридоре слышатся тяжелые шаги, и в дверях появляется сестра Грэтхен.

— Простите, София, я ненавижу прерывать занятие, но вас зовет сестра Кора.

Сестра София с громким треском захлопывает книгу; от этого звука Алекса просыпается, а все остальные выходят из оцепенения.

— Девочки, вы свободны.

Видимо, у сестры Коры жуткие боли, раз она вызвала сестру Софию прямо с урока.

— Сестра Кора умирает? — спрашивает у сестры Софии Дейзи.

Я выгибаюсь, чтобы посмотреть на нее, и замечаю, что они с Рори играли на грифельной доске в «Виселицу». Рори неважно угадывала буквы, и от вида наполовину нарисованного повешенного человечка меня бросает в дрожь в жарко натопленной классной комнате.

— Сейчас — нет, — поспешно отвечает сестра София. — Если бы она умирала, я ничего не могла бы для нее сделать.

Когда она проходит мимо меня, я придерживаю ее за желтый шелковый рукав.

— Я могу помочь?

Она с расстроенной улыбкой гладит мое плечо:

— Нет, моя дорогая, но спасибо, что предложила.

И они с сестрой Грэтхен уходят, перешептываясь, а мы, хоть нас и отпустили, потрясенные, остаемся на своих местах. Впервые кто-то из преподавателей публично признал, что сестра Кора при смерти.

— Я видела ее в холле как-то утром, когда бегала туда-сюда по поручению сестры Грэтхен, — растягивая слова, говорит Дейзи, тряпочкой стирая с доски клеточки с буквами и виселицу. — Она выглядела просто кошмарно, едва могла идти.

Рилла откладывает карандаш в сторону.

— А я помогала на кухне с завтраком, и сестра Грэтхен сказала, что Коре все это нельзя, а можно только бульон и чай. Я думаю, теперь она долго не протянет. Моя бабушка под конец тоже ничего не ела.