Книга Музыка и Тишина - Роуз Тремейн

Но наконец она обращается к ним. Во второй раз она отмечает, что у Питера Клэра красивый почерк. А внешне незамысловатая записка дышит страстью, которую Эмилия находит очаровательной.

Когда она видит белые с золотом ленты, ее сердце начинает бешено биться. Медленно поднимает она серебряное зеркало, вешает его на стену и внимательно в него вглядывается. Теперь она знает — что-то случилось. И начинает вплетать белые ленты в свои каштановые волосы.

Письмо Графини ОʼФингал

Питеру Клэру

Дорогой Питер,

от Вашего отца я узнала, что Вы находитесь при Датском дворе.

Каким прекрасным, должно быть, он Вам кажется по сравнению с Вашим временным жилищем в Клойне. Наверное, нынешняя жизнь стерла из Вашей памяти все, что произошло между нами, но мне все же интересно, думаете ли Вы иногда обо мне, как я думаю о Вас. Ведь мы, женщины, так по-глупому памятливы; мы идем по жизни с лицом, обращенным к прошлому.

Один случай я особенно хорошо запомнила и никогда его не забуду.

Был прекрасный солнечный день, мы с Лукой и Джульеттой гуляли по берегу и в волнах прилива нашли несколько розовых ракушек, похожих на ножки младенцев.

Потом Вы и Джульетта со стеками в руках покатили по песку обруч, вы бежали все дальше, дальше, обруч катился все быстрее, но не петлял, не падал, и вы были похожи на духов ветра, темного и светлого, на фоне голубого неба.

А сейчас я должна рассказать Вам о том, что произошло в Клойне после Вашего отъезда.

Мой муж начал медленно приближаться к смерти. И я молю Бога, чтобы никогда в жизни мне не довелось снова увидеть такую смерть.

Джонни ОʼФингал умирал медленно и неуклонно. День за днем Смерть все сильнее сжимала и лишала его голоса, поэтому, чтобы произнести хоть одно слово или издать звук, моему мужу приходилось собирать все свои силы все свое дыхание, и его глаза распухали под веками (Винченцо даже не мог приблизиться к своему папе из страха, что его глаз выпадет наружу и повиснет на щеке), и пульсирующая кровь приливала к лицу.

Но ужас не только в том, что его покидал голос. При этом долгом и все более и более сильном ущемлении его голосовых связок он испытывал острую огненную боль.

— Помогите мне! — старался сказать он. — Помогите мне!

Но что могло ему помочь? Только настой опия, этот смертоносный эфир. И Доктор Маклафферти сказал мне: «Что слышим мы, Графиня, на нашей жизненной тропе, как не извечно повторяемый крик „Помогите, помогите!“?»

Мы не знали, когда наступит смерть.

Мария, которая больше других любила отца, прижималась ко мне и плакала: «Ах, Мама, как его жалко!» — и вместе с Джульеттой вслух читала молитвы. Но мальчики — когда Джонни лишился последних остатков голоса, а в его теле сохранилось не больше дыхания, чем у воробья и он лежал, молча хватая ртом драгоценный воздух, — спрашивали меня: «Почему с ним такое случилось?» И я отвечала, что не знаю.

— Так и должен жить человек? — рыдая, спрашивали они.

И я отвечала, что не знаю.

Он похоронен в Клойне.

Я вспоминаю слова, сказанные моим отцом: «Франческа, ты не должна мешать человеку, который однажды видел рай, стараться снова туда попасть»…

И в молитвах своих я надеюсь, что сейчас он именно там.

Я осталась здесь одна с детьми. Когда Винченцо станет взрослым, имение перейдет к нему, но до того времени я буду жить в доме, у меня достаточно денег, чтобы привести в порядок фермы и коттеджи арендаторов. В Клойне все относятся к нам хорошо, и я редко бываю одна.

Но мне захотелось рассказать Вам о том, что произошло в этом доме, и спросить, носите ли Вы серьгу, которую я вам подарила.

Где бы Вы ни были, Питер Клэр, знайте, что я страстно любила Вас. Думаю, Вы не слишком хотите это слышать, и я по-прежнему смотрю назад, как нам, женщинам, свойственно. Но я прошу Вас простить мне этот недостаток.

Франческа, Графиня ОʼФингал

Малиновые нити

Йоханн Тилсен замечает, что в это жаркое лето мухи и насекомые становятся более назойливыми и злыми. Его шея распухла и покраснела в том месте, где овод прокусил кровеносный сосуд; ночью адское жужжание комаров сопутствует внезапно охватившим его дурным предчувствиям, объяснить которые он не в состоянии.

Закрыв лицо руками, он лежит на узкой части кровати, незанятой пышным телом Магдалены. Комары пируют на его локтях, где рукава летней ночной рубашки задрались до плеч. Волдыри, которые они оставляют (розовато-желтые, как недозрелая малина), он смазывает уксусом, но зверский зуд не проходит. А пока он осматривает корзины с черной смородиной перед их отправкой в Боллер, оса жалит его в губу.

Этот укус — последнее унижение, поскольку Йоханн знает, что он уродует ему лицо. Магдалене он говорит:

— Я подвергаюсь гонениям. Бог с небес посылает мне мучения.

Но Магдалена женщина не сентиментальная и не суеверная.

— Какой же ты ребенок, Йоханн! — говорит она. — Ни дать ни взять, ребенок со всеми твоими жалобами и болячками.

Единственное место, где не донимают насекомые, это берег озера. В жаркие дни мальчики Ингмар и Вильхельм, Борис и Матти здесь купаются, а Магдалена сидит в беседке из дерева и камыша, которую Йоханн сделал для нее, смотрит на них и, улыбаясь про себя, предвкушает тайные уроки, которые она со временем им преподаст.

Маркус тоже приходит на озеро, но не купается, и Магдалена не смотрит на него, а он не смотрит на Магдалену. Все свое время он проводит вглядываясь вниз, в мелководье.

Иногда Маркус ловит руками пескарей, какое-то время рассматривает их серебристые тельца и бросает обратно в воду. Он видит лягушек и водяных змей, которых старается приманить. Змея действует на него гипнотически, словно она — гонец, как тот, которого посылали к нему из Копенгагена. Он так и видит, как эта тонкая змея заползает в щель между грудей Магдалены и жалит ее в живот. Маркус Тилсен полагает, что все обитатели озера стараются заговорить с ним и услышать его команды. Он считает их и что-то шепчет в ответ голосом, который никто кроме них не может услышать.

Однажды днем, когда остальные мальчики плывут к маленькому острову, где свисающие ветви ив образуют небольшую пещеру, а Маркус поет стайке головастиков, Магдалена неожиданно вскрикивает. Ее тело в беседке напрягается, затем оседает. На лице появляется удивленное выражение.

Маркус смотрит на нее во все глаза. Он надеется, что через мгновение она будет лежать совсем тихо. Как-то давно Эмилия говорила ему, что люди могут умереть так быстро, что он едва успеет сосчитать до двух. И потом останется только вырыть в земле яму и положить их в нее. Маркус размышляет, что яма, которую придется вырыть для Магдалены, будет очень большой и глубокой. Было бы ужасно, если бы куски Магдалены — рука или часть юбки — высовывались наружу. Но земля в полях мягкая, и рыть будет нетрудно, а в будущем году над Магдаленой можно будет посадить крыжовник, и никто даже не вспомнит, где она была или даже что она вообще существовала.