Книга Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

С этими словами наемник развязно и беспечно зашагал через двор.

Кэтрин содрогнулась.

– Кто это, Оливер? Рыцарь поморщился.

– Помнишь, летом я рассказывал тебе об отряде наемников, который набрел на нас, когда мы рыли могилы в Пенфосе, и остановился, чтобы помочь? Так вот, это их главный, Рэндал де Могун.

– Тот, кто спас тебе жизнь в Святой Земле? – Кэтрин очень живо помнила тот разговор, который едва не закончился ссорой, потому что Оливер защищал репутацию де Могуна. Он тогда рекомендовал не судить опрометчиво. Теперь у нее появилась возможность познакомиться с этим человеком, однако поводов для похвал не прибавилось.

– К несчастью, да – Взгляд рыцаря посуровел. – С годами он не стал лучше. Когда я познакомился с ним, он не был таким грубым.

– Есть в нем что-то знакомое, – пробормотала Кэтрин, нахмурившись. – Но я никак не могу вспомнить, что именно, и это меня мучает.

– Он служит графу с середины лета и, как и я, постоянно в разъездах. Возможно, ты видела его мимоходом. Больше он тебя не потревожит, обещаю.

Кэтрин невесело улыбнулась.

– Очередное из твоих обещаний?

– Разве я не исполняю их?

Рука Оливера обвилась вокруг ее талии и потихоньку привлекла поближе. Затем он разгладил кончиком пальца морщинку на лбу и поцеловал молодую женщину, почувствовав, как губы ее невольно сложились в улыбку. Мир на мгновение исчез.

Кэтрин прижалась к Оливеру, стараясь заглушить тревогу физической близостью. Вскоре оба часто задышали и им стало жарко. К несчастью, под рукой не оказалось кровати; оставалось разве что попробовать отыскать свободный стог сена. День был слишком холодным, чтобы заниматься любовью у стены или расстелить плащ где-нибудь в поле. По молчаливому согласию они отпрянули друг от друга. Оливер опустился на стул Этель перед огнем и усадил молодую женщину к себе на колени. Она шаловливо поерзала, он сжал ее ягодицы, но на этом их игра и кончилась, потому что оба помнили о спящей старухе. Вряд ли Этель была бы шокирована их поведением, но ей требовался отдых, и обоим очень не хотелось будить ее.

– Ты говорил с Гавейном? – Кэтрин соскользнула с колен Оливера, чтобы налить две чаши меда.

– Да, – вздохнул рыцарь, – но практически без толку. Он все еще пьян и просто не стал слушать. Договорился даже до того, что если я буду приставать, то пойдет и донесет, что его околдовали с помощью снадобья Этель.

– Но это же неправда! – Кэтрин метнула взгляд через плечо, но Этельреда крепко спала, натянув одеяло до самых изрезанных морщинами щек. – В ее любовных напитках нет ничего, что может околдовать. Это просто вода, вскипяченная с розовыми лепестками и корицей. Какая чепуха!

– Это зависит от веры, – возразил Оливер. – Я предупреждал ее, что такими вещами опасно заниматься.

– Ты думаешь, что Гавейн верит? – коротко спросила Кэтрин.

– Нет, конечно. Просто это удобный предлог, чтобы уйти от ответственности за свои поступки. – Он принял из ее рук чашу и устало махнул. – В нем говорило вино. Я в свою очередь пригрозил ему смертью и сказал, что о нем думаю. Посмотрим, будет ли от этого толк, когда он протрезвеет, или все сойдет как с гуся вода.

Кэтрин ужасно хотелось снова устроиться на коленях Оливера, но она устояла перед искушением, села на солому у его ног, сжала руками теплую чашу, уставилась на жар в очаге и тихо сказала:

– Мне жалко Рогезу.

– Я думал, она тебе не нравится. Кэтрин перевела взгляд на Оливера.

– Но разве я не могу просто ей посочувствовать? Согласна, мы никогда не были подругами, но ненависти к ней я тоже не испытываю. Скорее всего, графиня Мейбл отошлет ее в монастырь, чтобы она родила там ребенка и искупала свой грех до конца жизни. Если у Рогезы нет призвания к монашеству, ее жизнь превратится в ад. – Молодая женщина покачала головой и скривилась, словно сладкий мед внезапно превратился в уксус. – Такие мужчины, как Гавейн, сначала идут на поводу у своих желаний, а думать начинают только потом… если вообще начинают. Я немного знаю этот тип… Мой муж слегка напоминал Гавейна.

Лицо Оливера помрачнело. Кэтрин некоторое время непонимающе смотрела на него, затем догадалась, что он принял ее слова на свой счет.

– Глупый! Я не считаю тебя таким! – воскликнула она. – Да, мы тоже пошли на поводу у своих желаний, но ведь по взаимному согласию! И ведь ты по-прежнему уважаешь меня!

Плечи рыцаря слегка приподнялись.

– Клянусь жизнью. Но я хочу, чтобы другие тоже знали об этом уважении. Как я могу наставлять на путь истинный Гавейна, если сам не следую им? – Он прокашлялся и напряженно спросил. – Кэтрин, ты станешь моей женой?

По спине молодой женщины пробежали мурашки от радости, смешанной с испугом. Ей хотелось согласиться, хотелось ответить отказом, и поэтому просто перехватило дыхание. Повисло тягостное молчание.

Кэтрин прикусила нижнюю губу, пытаясь подобрать такие слова, чтобы он смог понять…

– Я вышла замуж за Левиса зимним утром, таким, как это, – произнесла она наконец. – Мне не хотелось бы, чтобы второе венчание напоминало первое.

Оливер нахмурился.

– Мне не следовало тебя спрашивать.

Она почувствовала, что он собирается встать, и быстро обхватила его ноги рукой. В горле пересохло.

– Может быть, не так быстро… Хотя я могу понять, почему ты торопишься.

– Итак, ответ «нет»?

Какой страшный, лишенный выражения голос! Она обидела его, хотя совершенно не собиралась! Оливер не виноват в той единственной причине, которая у нее есть для отказа.

Кэтрин глубоко перевела дух и сказала:

– Клянусь, что перед следующим Рождеством, в любое время года, кроме зимы, я стану твоей женой. Этого достаточно?

Она допила мед, снова вскарабкалась на колени к рыцарю и обвила руками его шею, чувствуя, что одних слов тут мало.

В следующее мгновение он тоже обнял ее, расплескав мед из чаши и прильнув лицом к ее горлу.

– Более чем достаточно. Я уж решил, что ты собираешься отказать мне.

Кэтрин судорожно рассмеялась и запустила пальцы в густые волосы на его затылке.

– Я могла растеряться, но это еще не повод совсем лишиться рассудка! За наше будущее! – Она отпила глоток из его чаши.

– За наше будущее, – повторил Оливер и поднес чашу ко рту тем краем, где ее коснулись губы Кэтрин.

В тот же день они навестили могилу Эмис, чтобы помолиться и украсить ее зеленью. Ричард положил на холмик венок из остролиста и перекрестился. Он вырос с лета, лицо несколько удлинилось, нос приобрел четкие очертания и стал очень похож на нос старого короля. В движениях появилась уверенность. Ричард больше не был растерянным, обиженным ребенком. Он превращался в юношу на пороге самостоятельности.