Книга Темные силы - Михаил Волконский

Хассан оставил после себя целый ряд преемников, которые управляли сектой, продолжавшей открыто существовать до 1256-го года, то есть до нашествия монголов. Последние истребили владения не желавших им покориться ассассинов и разогнали секту.

Однако ассассины продолжали свое дело, превратившись в тайное сообщество, пока, наконец, Абу-Саид не начал бороться с ними духовным оружием, то есть проповедью правоверного исламизма.

Мало-помалу с течением лет секта была низведена до размера тайного сообщества, которое уже негласно существовало у турок до новейшего времени, сохраняя свою иерархию, амулеты и священный кинжал.

Глава LIII

Крыжицкий занимал целый апартамент, состоявший из нескольких небольших комнат в гостинице, где вместе с ним жила и его наложница-турчанка Фатьма со своим евнухом.

Каждый день, когда Агапит Абрамович вставал утром, он подходил к окну и внимательно глядел на противоположную сторону улицы. Так было условлено между ним и Али, которого он направил на мызу к Саше Николаичу. В случае, если бы удалось раскрыть место, где на мызе хранилось богатство, он должен был бы прийти в город, чтобы сообщить об этом Агапиту Абрамовичу.

Но Крыжицкий был слишком осторожным человеком, чтобы не скрыть своих сношений с Али.

Турок и по своей внешности и по языку легко мог быть замечен и это привело бы к совершенно лишним осложнениям. Поэтому Агапит Абрамович и дал турку такую инструкцию. Он должен был ранним утром выйти с мызы, явиться в город и не показываться в самой гостинице, а только встать против ее окон на противоположной стороне улицы и ждать, пока не увидит знака в окне, который даст ему Крыжицкий, махнув платком. Тогда Али должен был отправиться в условленное место, на пустынный берег моря, где они могли бы встретиться и разговаривать совсем свободно.

Агапит Абрамович подошел к окну, несмотря на то, что только вчера был на мызе, видел Али и говорил с ним. Он подошел к окну так, вроде бы просто по привычке, и, к своему удивлению, увидел турка, стоявшего на улице напротив гостиницы.

«Неужели он смог что-нибудь сделать за ночь и выследить?» — подумал Крыжицкий и махнул платком.

Турок заметил сигнал, повернулся и торопливым шагом пошел по направлению к морю.

Делать было нечего, приходилось идти и Крыжицкому.

…………

Агапит Абрамович уже успел изучить местность и направился к условленному месту окольными путями, будто просто гулял в качестве любознательного путешественника для собственного удовольствия.

Когда он пришел на берег моря, Али уже ждал его там.

День был серый, пасмурный; разошедшиеся было на заре тучи снова покрыли небо плотного, густою, неприятною для глаз пеленой. Прибой с шумом накатытывался на камни; волны набегали, закидывались пенным гребнем и шуршали потоками, лившимися маленькими каскадами и кипевшими между каменьями. Вдали, на взморье, виднелись темно-серые паруса рыбачьих лодок, но прибрежная полоса влажного песка, скрытая уклоном искусственно возвышенного берега, была пуста.

Здесь встретился Крыжицкий с турком.

Али стоял серьезный, мрачный и неподвижный. Увидев Крыжицкого, он не пошел навстречу ему, а ждал, пока тот подойдет к нему.

— Ну, наконец ты разузнал то, что нужно? — стал спрашивать Агапит Абрамович подходя.

Турок покачал головой и возразил:

— Я знаю только то, что мои амулеты пропали!

— Ты все об этом! — перебил его Крыжицкий. — Я тебя спрашиваю, сделал ты что-нибудь или нет?

— Сделал! — сказал турок.

— Ну, говори, что?

— Я убил гяура, который осмелился похитить у меня священные амулеты и надругаться над ними.

— Ты убил? — изумленно спросил Крыжицкий.

— Да, — продолжал Али, — священным кинжалом, и теперь ты должен укрыть меня и спрятать, а то, конечно, неверные этой страны захотят мстить мне.

— То есть попросту тебя возьмут и будут судить?

— Так вот, чтобы меня не судили, ты и должен меня укрыть.

— Да ты с ума сошел! — воскликнул разгневанный Агапит Абрамович. — Как же ты на это решился?.. Здесь ведь не Восток, где подобные выходки могут остаться безнаказанными! Наконец, ты своим безумным поступком можешь погубить огромное дело, к которому я по неосторожности допустил тебя!

Крыжицкий начинал все более и более горячиться, по мере того, как все яснее воспринимал то, что случилось, и соображал, что из этого может выйти.

— Я тебя не прошу, чтобы ты судил меня! — возразил турок довольно дерзко. — Я говорю и повторяю, чтобы ты скрыл меня и помог мне уйти из этой страны, которую ты знаешь лучше меня…

— Но я ничего не могу сделать для тебя, иначе я и сам запутаюсь! — возразил Агапит Абрамович.

— Тогда я не прошу, а приказываю тебе! — повысив голос, возразил Али.

— Ты мне приказываешь?!

— Да, я, посвященный в степень даи-эль-кебир, приказываю тебе, как федави, исполнить мою волю!

— Ты посвящен во вторую степень? — с изумлением спросил Крыжицкий.

— А ты думал, что я остался таким же федави, как ты? — вопросом на вопрос ответил ему турок. — Но ты уже давно предался гяурам и употреблял силы нашего сообщества на их пользу. За это сам ты был приговорен к смерти, и я отправился в Россию, чтобы исполнить над тобой приговор. Судьба, великая судьба, велением которой все совершается, послала тебя навстречу мне и я встретил тебя в крымском городе. Там простым матросом я поступил на шхуну, на которой ты должен был отплыть, и я это сделал с тем, чтобы выбрать время для исполнения приговора. Удобного случая не представилось, и, когда мы приплыли сюда, ты рассказал мне об огромном богатстве, и я позволил тебе жить, чтобы закончить дело и получить богатство для нашего народа, для нашего общества. Знаю, ты предназначаешь его для другого, но я не дал бы тебе воспользоваться этим богатством. Теперь обстоятельства изменились; я должен был отомстить гяуру за святотатство его и, если ты поможешь мне скрыться, я прощу тебя и возьму на себя твою жизнь.

Крыжицкий задумался: он знал фанатизм этих сектантов, знал, что слова Али не простая угроза, но, вместе с тем, скрыть этого человека было невозможно. Его положение, если бы он спрятал Али, становилось опасным здесь, один на один с турком, способным на все, на этом безлюдном берегу, где трудно было бы ждать помощи.

Вдруг у Крыжицкого мелькнула мысль, которая давала возможность подействовать на Али.

— Ты мне приказываешь, — сказал он, — как даи-эль-кебир?

— Я приказываю тебе, — отозвался турок, — как федави, находящемуся на низшей степени, чем я.

— Ну а если я в равной степени с тобой?.. И я такой же даи-эль-кебир! Тогда ты не можешь приказывать мне или приводить в исполнение свой приговор.