Книга Чародей - Сара Дуглас

Все качали головами и сокрушались. Жители Карлона и окрестностей скорбели о пресечении рода Приама. И поползли невероятные слухи. Если Приам предполагал заключить союз с отверженными, то, стало быть, мозг его тогда уже повредился. Если ни с того ни с сего король так унизил Борнхелда, то, видно, не знал уже, как отличить правду от лжи, друга от врага.

Джейм заявил, что, должно быть, так все и было. Фарадей задумалась, уж не он ли автор этих слухов.

— Это отверженные наслали на него миазмы, — говорил Джейм, и слова эти слышали многие. — Их пагубное влияние проникло в сердце Карлона и породило нездоровые мысли в мозгу Приама. — Он горестно покачал головой. — Теперь все видят, как действуют отверженные. Вот вам пример их дьявольской работы. Разве Сенешаль не твердил вам об этом несколько веков? Разве зря выгнали мы отверженных с прекрасной нашей земли?

Когда слухи о прогрессирующем сумасшествии короля распространились по городу, надежды Фарадей погибли окончательно. Борнхелд займет теперь трон и обратит против Аксиса все силы Ахара. Потом братья раздерут страну на части и с обнаженными мечами встанут друг против друга в Лунном зале. Все произойдет согласно видению.

Фарадей склонила голову, стараясь сморгнуть навернувшиеся на глаза слезы.

Борнхелд от Приама не отлучался. Все обратили внимание на его преданность дяде. День за днем, стараясь утешить, он следовал за королем по коридорам, подавал ему кубок, чтобы в случае жажды король мог смочить горло. Когда же Приам свалился в кровать, Борнхелд и тут не отходил от больного. Поддерживал, когда Приам прикладывался к кубку, вытирал ему губы и бережно опускал голову дяди на подушку.

В преданность эту Фарадей не верила. В те минуты, когда мужа не было подле Приама, Борнхелд шептался с Джеймом и его советниками. Гилберт бродил по их апартаментам, словно злой гений, а Морисон, надвинув на лицо капюшон, скользил, как тень, по коридорам.

По ночам Борнхелд плохо спал. Толкал в бок Фарадей, терзал простыню, бормотал что-то. Фарадей, как ни прислушивалась, слов разобрать не могла. Однажды ночью разбудила его, чтобы избавить от кошмара, предложила воды, но он заорал и бросил бокал на пол.

С тех пор Борнхелд ночевал в другой комнате, сказав Фарадей, что она ему больше не нравится, а только мешает спать. Фарадей, разумеется, обрадовалась, но все же недоумевала…

Юдит обернулась, и Фарадей подала ей свежую салфетку.

— Благодарю, — пробормотала Юдит и опять склонилась к умирающему мужу.

Четыре дня назад Фарадей заставила королеву пойти поспать и, усевшись возле постели Приама, коснулась его руками. Мысленно обратилась к Всемогущей Матери с просьбой излечить Приама, как она когда-то исцелила Аксиса.

Но в тот же момент Фарадей поспешно убрала руки. То, что ощутила она под своими ладонями, не было обыкновенной болезнью. Под кожей короля, словно черви, извивались темные заклинания. Фарадей долгое время не могла унять дрожь, а от вопросов обеспокоенных служанок отмахнулась. Заклинания? Но как это произошло? И кто это сделал?

Желающих Приаму смерти было хоть отбавляй. Само собой, Борнхелд. Ну а Братья Сенешаля? Они готовы были оспаривать друг у друга право воткнуть нож в спину короля. «Дворянам тоже, — думала Фарадей, — есть что терять в случае заключения альянса с икарийцами и аварами».

И все же кто среди этой честной компании мог наслать заклинания? Фарадей ощущала их силу, однако природы ее не понимала.

Приама убивали с помощью колдовства, и сейчас для него все заканчивалось.

Эмбет взяла Фарадей за руку и вернула к действительности. Фарадей кивнула и увидела, что Джейм через кровать перегнулся к Юдит.

— Прошу прощения, королева, я должен начать церемонию. Приаму осталось жить несколько минут.

Юдит всхлипнула, хрупкие плечи ее содрогнулись. Кивнула:

— Начинай, Брат-Наставник.

Джейм приступил к церемонии Ухода. Старинная служба облегчала душе умирающего переход в другой мир. Прекрасные утешительные слова в то же время напоминали всем скорбящим о том, что Артор готовится принять Приама в отеческие объятия. Долг человека — достойно умереть, вспомнить все свои грехи, а долг всех присутствующих — проследить за тем, чтобы все свершилось достойно.

Фарадей вслушивалась в слова отходной молитвы, стараясь уловить в голосе Джейма малейший оттенок торжества, а в глазах — блеск удовлетворения. Но если такие чувства у Брата-Наставника и были, то он надежно их упрятал.

— Приам, — очень тихо сказал он и положил три пальца на восковой лоб короля, — слушай меня. Ты сейчас вручаешь себя Артору, но должен помнить: он примет тебя только после того, как ты сознаешься во всех своих прегрешениях. Приам, сознайся в своих грехах, и Артор примет тебя с любовью.

Приам поднял веки. Потрескавшиеся губы беззвучно зашевелились, и Джейм сделал знак Борнхелду. Тот подал кубок.

— Пей, мой король, — прошептал Джейм, — пей, и ты сможешь сделать признание.

Фарадей тревожно смотрела на кубок. Глубоко вдохнула, стараясь подавить подступившую тошноту. Чем дольше она смотрела на сосуд, тем яснее сознавала: от него исходит зло. Темные буквы кружились над кромкой. У Фарадей похолодело внутри. Вот откуда исходили заклинания, убившие Приама!

Глоток воды тем не менее придал Приаму силы. Он начал бормотать, и глаза Юдит наполнились слезами: он вспоминал первые годы их женитьбы, когда все вокруг казалось таким светлым и радостным. Тогда они твердо верили в то, что через год-другой у них появятся здоровые дети. У Юдит и Приама был счастливый брак, и даже разочарование из-за отсутствия детей не заставило их разлюбить друг друга.

— Да, да, — подбадривал Джейм умирающего. Глаза его странно блестели. — Сознайся во всем, сознайся во всем. Тогда Артор примет тебя.

Фарадей задумалась. Вот кто подавал кубок Приаму. Как получилось, что сами они остались здоровыми, а Приам заболел? На глаза ей попал Морисон. Что он делает? Монах в низко опущенном на лицо капюшоне стоял за Джеймом и Борнхелдом, но Фарадей видела, что губы его безмолвно шевелятся, а взор устремлен на кубок.

Должно быть, Морисон почувствовал ее взгляд, потому что глаза их встретились… и он вдруг улыбнулся.

Фарадей содрогнулась. Ледяные глаза монаха пробуравили ее насквозь.

— Фарадей? — пробормотала Эмбет, и она едва оторвала взор от Морисона.

Когда взглянула в его сторону еще раз, лицо монаха уже представляло приличествующую моменту скорбную маску.

Тело короля свела судорога. Юдит негромко вскрикнула и крепко схватила мужа за руку. Из открытого рта Приама вытекла кровавая струйка. Эмбет осторожно убрала ее. Дыхание умирающего сделалось хриплым и неровным.

Губы Юдит дрожали, она шептала мужу прощальные слова любви.

Приам вдруг зашевелился и вытянул дрожащую руку. Притянул голову Юдит к своему рту и что-то зашептал ей на ухо. Фарадей заметила, как напряглась королева.