Книга Клановое проклятие - Игорь Ковальчук

Может быть, на эти жалобы и не обратили бы внимания, но юрист был слишком опытен. Он знал, куда и как жаловаться, как вести себя, и скоро законники, стремившиеся любым способом осудить ликвидатора, поняли, что не на того нарвались. Им пришлось прекратить морить его голодом – в любой момент можно было ждать комиссии и проверок – и пришлось допустить к нему адвоката. Пусть под присмотром представителя клана Блюстителей Закона, в присутствии полицейских, готовых вытолкать юриста, если он вздумает вести дело как-то не так.

Но Райвен Мортимер, отличный специалист, который сам вызвался помогать родичу, даже не стал разговаривать с Мэлокайном, понимая, что толкового разговора в присутствии посторонних вообще не получится. Он сразу, ни слова не говоря, зарылся в документы. Этого хватило с избытком. В документах он сразу отыскал такое количество нарушений, что в два счета мог доказать в суде, что само задержание было незаконным.

Представители законников и их доверенные люди тут же притихли. Казалось бы, мелочь, ерунда, Блюстители искренне считали себя полноправными властителями в своих тюрьмах и КПЗ и полагали, что могут задержать там кого угодно. Но речь-то шла о представителе клана Мортимер. Законники вдруг поняли, что скандал им совершенно не нужен. А скандалом запахло довольно отчетливо. Было очевидно, что юрист, если захочет, сможет раздуть гигантский костер из той маленькой искорки, в которую вылилось элементарное нарушение процессуальных норм.

Но больше всего законников поразило то, что в скором времени на их столе очутилась справка о невинности Эмиты Мортимер, в чьем изнасиловании обвиняли ее отца. Они требовали судебной экспертизы, но Мэльдор, заявивший себя законным представителем девочки (по меркам бессмертных она все еще считалась девочкой, несовершеннолетней) – а других законных представителей у нее пока и не было – категорически отказался от подобной экспертизы. Поскольку по закону он имел лишь право на подобное исследование, но отнюдь не обязанность, законники ничего не могли сделать.

Впрочем, Мэльдор не стал отказываться провести обследование Эмиты в другой клинике, и еще в одной, и еще. Все три дали тот же результат. От четвертого повторного исследования юрист раздраженно отказался, но и без того стопка заключений выглядела убедительно. Опять же, в любой момент мог всплыть вопрос – а кто именно вызвал полицию, кто пожаловался – а это было Блюстителям невыгодно. Мортимер-отец очень быстро понял это. Понял, по крайней мере, тот факт, что законники очень не хотят, чтобы в этом деле подробно копались.

Так что, когда на стол секретариата Верховного Суда Асгердана легла составленная по всей форме жалоба, а «желтая» пресса радостно зашевелилась, Мэлокайна все-таки выпустили. Он отсидел в камере предварительного заключения девятнадцать суток вместо положенных десяти, и за это время не произнес ни слова; не ответил даже на вопрос: нет ли жалоб на режим содержания. Только холодно посмотрел и сразу отвернулся, будто от пинка уворачивался.

На пороге Мэла встретил отец. Он взглянул на сына очень хмуро и показал ему на свою машину, мол, садись. Ликвидатор полез на переднее сиденье с четким ощущением вины за все на свете. Пока за ними обоими не захлопнулись двери, юрист не раскрыл рта.

– Учти, – сказал он, как только мягко загудел мотор автомобиля, и машина двинулась, выруливая на дорогу, – тебе еще придется посидеть в этом КПЗ, возможно, и не раз. Нутром чую. Просто беззаконие какое-то.

– Где Эмита? – резко спросил Мэлокайн.

Мэльдор на пару мгновений отвлекся от дороги, посмотрел на сына. Движение машины от этого ни на йоту не сбилось, не замедлилось. Автомобиль плавно, как флайер на бреющем полете, вписался в движение других машин.

– Пристегнись-ка!.. – велел юрист. – Ты что-нибудь помнишь о той ночи?

– Где Эмита? Что с ней?

– Пристегнись немедленно, а то разговаривать не будем… Вот так. Эмита у меня. Сейчас с ней все в порядке.

Ликвидатор тупо смотрел в лобовое стекло.

– Что я тогда с ней сделал?

– Так ты не помнишь? Ничего не помнишь?

– Почти ничего.

– «Почти» – уже хорошо. Что именно ты помнишь? Каждая мелочь может быть важной.

– Пап, я…

– Не отлынивай и говори. Говори не как отцу, а как юристу. Как адвокату, наконец. Итак. Ты шел домой…

Мэлокайн сосредоточился, наморщил лоб, пытаясь припомнить хоть что-нибудь значимое.

– Я был в баре… Да, я поужинал в баре. Пельмени с чесночным соусом, пирог с мясом, на десерт – блинчики с кленовым сахаром и орехами.

– Ты пил?

– Нет, ничего. То есть, ничего алкогольного. Я пил чай. Пива не стал брать – почему-то совсем не хотелось.

– Так. Продолжай. Что потом?

– Потом… Пошел домой.

– Пешком?

– Да. Машину я оставил на платной стоянке. Потом в какой-то момент… Нет, не помню.

– Постарайся вспомнить.

– Ну… Нет, не могу. Словно пыльный мешок на башку надели.

– Так. Ни звуков, ни движения на периферии сознания?

– Нет. Ничего не помню.

– Значит, видимо, магия. Дальше ничего не помнишь?

– Только кое-что. Уже дома…

– Ясно, – ловко управляя автомобилем одной левой рукой, правой Мэльдор дотянулся до папки и вынул большой лист. – Вот, взгляни. Это химическое вещество нашли у тебя в крови.

Ликвидатор взял лист и стал внимательно читать. Несколько минут он пытался разобраться в формулах и головоломно-длинных терминах, а потом со вздохом вернул лист на место, положил поверх папки.

– Ничего не смыслю в химии. Это бы Дэйну взглянуть…

– А тем не менее вещество должно быть тебе известно. Это, по-простому говоря, «гормональный взрыв».

Мэлокайн прикусил губу. Снова взял листок и, повертев в пальцах, посмотрел на него, как слон на мышь.

– Значит, я и в самом деле ее изнасиловал… – произнес он тоном утверждения, голосом тихим-тихим, усталым, но одновременно звенящим от кристального отторгающего холода.

– Ты? – Мэльдор пожал плечами. – Ты ее просто здорово напугал. Я до сих пор не понимаю, как тебе это удалось. Но факт остается фактом.

Ликвидатор удивленно потянулся вперед и попытался заглянуть отцу в лицо. Он всегда считал, что прекрасно владеет собой, но любой, даже не слишком проницательный человек, сейчас прочел бы по нему все, что он думает. Лицо просветлело, с глаз сбежала тусклая пелена, и одного только вздоха облегчения не хватало, чтоб довершить картину.

– Значит, не изнасиловал?

– Нет.

– Но… Разве такое возможно?

– Считается, что нет. Для того вещество и было придумано, чтоб никто не мог его перебороть. Но Эмита по-прежнему девственна, и никаких других… скажем так, вмешательств не было.