Книга Падшие ангелы - Трейси Шевалье

Мы должны были идти до самого конца к трибунам, но, оказавшись в парке, все стали носиться туда-сюда, и порядок нарушился. Мужчины, которые были зрителями, пока мы шли, теперь смешались с женщинами, участвовавшими в марше, и, по мере того как мы волей-неволей продвигались к трибунам, снова становилось тесно, все вокруг толкались. Мама пришла бы в ужас, увидев нас без присмотра среди всех этих мужчин. На мгновение я увидела эту идиотку Юнис — она кричала кому-то, чтобы принесли ее транспарант. Безумием было поручать ей приглядывать за нами.

Транспаранты были повсюду. Я все время искала какой-нибудь сделанный мной, но их было так много, что мои ошибки терялись среди них. Я и представить себе не могла, что столько людей может собраться одновременно в одном месте. Это и пугало, и захватывало, как будто тигр в зоопарке смотрит на тебя своими желтыми глазами.

— Ты видишь пятую трибуну? — спросила Мод.

Я нигде не видела номеров, но Айви Мей указала на какую-то трибуну, и мы начали пробираться к ней. Мод тащила меня сквозь стену людей, и мне приходилось изо всех сил цепляться за вспотевшую руку Айви Мей.

— Давай не пойдем дальше, — крикнула я Мод. — Тут так тесно.

— Еще немного — я ищу мамочку. — Мод продолжала тащить меня за руку.

Внезапно людей вокруг стало слишком много. Щелочки, в которые нам еще недавно удавалось протискиваться, превратились в глухую стену ног и спин. Толпа напирала сзади, и незнакомые люди толкали меня со всех сторон.

Потом я почувствовала чью-то руку у себя на ягодицах — пальцы легонько меня поглаживали. Я была так поражена, что поначалу даже ничего не предприняла. Затем рука задрала мое платье и начала шарить в моих штанишках прямо посреди всей этой толпы людей. Я не могла поверить, что никто ничего не заметил.

Когда я попыталась отодвинуться, рука последовала за мной. Я оглянулась — мужчина, стоявший сзади, был приблизительно папиного возраста, высокий, седоволосый, с тонкими усиками и в очках. Его взгляд был устремлен на трибуну. Я не могла поверить, что это его рука — вид у него был такой респектабельный.

Я приподняла ногу и со всей силы ударила каблуком по туфле позади себя. Мужчина сморщился и убрал руку. Еще через несколько мгновений он исчез, а его место занял кто-то другой.

Меня пробрала дрожь, и я прошептала Мод:

— Давай уйдем отсюда. — Но мои слова заглушил звук горна. Толпа дернулась вперед, Мод откинуло на спину стоявшей перед ней женщины, и она отпустила мою руку. Потом меня с силой отбросило влево. Я оглянулась, но Мод не было видно.

— Если позволите, то я бы хотела открыть наш митинг в Гайд-парке, посвященный событию исключительной важности, — услышала я звонкий голос. Женщина забралась на ящик, возвысившись над остальными дамами на трибуне. В своем розовато-лиловом платье она напоминала лаванду, посыпанную поверх ванильного мороженого. Держалась она очень прямо и спокойно.

— Это миссис Панкхерст, — зашептали женщины вокруг меня.

— Я рада видеть перед собой такое множество людей — как женщин, так и мужчин — сторонников мнения, что женщины имеют право занять место рядом с мужчинами и голосовать так же, как и они. Премьер-министр Асквит сказал, что он должен быть уверен — за нашим требованием предоставить женщинам право голоса стоит воля народа. Что ж, мистер Асквит, я обращаюсь к вам: если бы вы стояли здесь вместе со мной и видели это огромное море людей перед собой, то вам бы не понадобилось более убедительных доказательств!

Толпа разразилась одобрительными криками. Я положила руки на плечи женщины, стоявшей передо мной, и подпрыгнула, чтобы посмотреть поверх людских голов.

— Мод! — крикнула я, но было так шумно, что она бы меня в жизни не услышала. Женщина нахмурилась и сбросила мои руки.

Миссис Панкхерст подождала когда смолкнет шум.

— Ораторы у нас расписаны на весь день, — начала она, когда стало потише, — и без дальнейшего промедле…

— Мод! Мод! — кричала я.

Миссис Панкхерст помолчала немного, потом чуть дернула головой.

— Я бы хотела представить вам…

— Мод!

— Лавиния! — услышала я и увидела руку, мелькнувшую над головами далеко справа от меня.

Я махнула в ответ и продолжала махать, проталкиваясь к этой руке.

Миссис Панкхерст снова замолчала.

«Шш-ш-ш! Шш-ш-ш!» — зашипели женщины на трибуне.

Я продолжала протискиваться к Мод, раздвигая людей вокруг себя и не обращая внимания на то, что происходит на трибуне. Потом впереди я увидела венок из дельфиниумов и жасмина, который сама сплела этим утром для соломенной шляпки Мод. Еще одно, последнее усилие — и я добралась до нее.

Мы крепко вцепились друг в дружку. Сердце Мод бешено колотилось, а я дрожала.

— Давай уйдем от всех этих людей, — прошептала Мод. Я кивнула и, продолжая держаться за Мод, позволила ей прокладывать нам дорогу прочь от трибуны и из толпы людей, слушающих миссис Панкхерст.

Наконец мы оказались на свободном пространстве. Когда мы добрались до деревьев, возле которых заканчивалось столпотворение, я остановилась.

— Меня сейчас вырвет, — сообщила я.

Мод подвела меня к дереву, где я, никем не замеченная, могла опуститься на колени. После этого мы нашли тенистое место и сели под деревом. Несколько минут мы молча глядели на неспешно прогуливающихся либо же торопящихся людей, которые отделялись от одной группы, стоящей вокруг трибуны, и присоединялись к другой. С того места, где мы сидели, были видны четыре трибуны. Издалека женщины, выступавшие на них, казались крохотными, их руки молотили воздух, как крылья ветряной мельницы.

Мне ужасно хотелось пить.

Я знала, что Мод в конце концов заговорит и задаст тот вопрос, который должно было задать и которого я страшилась.

— Лавиния, — сказала она наконец, — а где Айви Мей?

Впервые за весь этот день я начала плакать.

— Не знаю.

Мод Коулман

Мамочка сидела всего через два дерева от нас. Но нашли мы ее, только когда митинг закончился.

Искать кого-либо, пока произносились речи и толпа стояла плотной стеной, было бессмысленно. Лавиния пребывала в отчаянии, но я знала, что Айви Мей — разумная девочка. Может, она и мало говорит, но все слышит и наверняка знает, что мы должны встретиться с мамочкой у пятой трибуны после «Великого крика», уж не знаю, что у них так называлось.

Это то, о чем я не переставала твердить себе и что повторяла Лавинии, когда она была в состоянии слушать. В конечном счете она положила голову мне на колени и уснула. Как это на нее похоже: уснуть в такой драматический момент. Она любит мелодраму, настоящая же драма для нее скукотища. Я нервничала, ожидая, когда кончатся речи и проснется Лавиния.