Книга Атака неудачника - Андрей Стерхов

Высокая литература — это то, что тебя меняет. То есть прочёл книгу, и амба, стал теперь другим. Совсем-совсем другим. Кардинально другим. Так тебя вывернуло всего и перетряхнуло. А если не вывернуло, если не перетряхнуло, значит, не высокая литература, значит, потеха потешная ради потехи, чтоб вечер убить, чтоб водку не пить. Так говорят те, кому положено об этом говорить. И трудно с ними не согласится. Даже глупо, пожалуй, было бы с ними не согласиться. Не согласишься, чем возразишь? Нечем возразить. Всё правильно. Всё верно. Всё так оно и есть. Но с другой стороны не факт, что непременно всем-всем-всем в этом ненормальном мире прописана именно высокая литература. Далеко не факт. Высокая литература при всём уважении — не кислород, не вода и не хлеб, тот самый, который «насущный даждь нам днесь». Можно обойтись. Вполне.

Да-да-да, существуют те, кто настырно выискивает исчерпывающие ответы на проклятые вопросы, но ведь есть и те, кто уже не ищет, кто уже давным-давно все ответы для себя нашёл. Или — что тоже возможно и приемлемо для толерантного ума — сознательно отказался от их поиска. Нашёл ли, не желает ли искать, но в любом случае — успокоился. И теперь, пребывая в гармонии с самим собой, ничего не хочет менять. Зачем ему что-то менять, если его и так всё теперь вполне устраивает. Всем он теперь доволен, и в первую очередь собой доволен. И зарёкся начинать всё заново. Начнёт, что получит взамен? Повергающую в ужас неопределённость? Пятитонный грузовик сомнений? Несварение сознания? Ну и на фиг ему всё это? Живёт как живёт, и полагает свою жизнь нормальной. И, полагая так, защищает свою жизнь от всяческих посягательств. От интеллектуальных — в том числе и в первую очередь. Моя подруга, ведьма Альбина Ставиская, из таких вот цельных натур, из таких вот достигших душевного спокойствия даосов. Нравится мне это или не нравится, но она такая, и я должен принимать её именно такой. А посему — пусть читает что хочет.

Пока я, листая книжку в мягкой обложке, рассуждал о священном праве свободной личности на литературные предпочтения, сеанс магии без разоблачения благополучно подошёл к концу, Альбина повела своего посетителя на выход. Услышав их негромкое бу-бу-бу и щёлканье замков, я осторожно, стараясь, чтоб меня не заметили, выглянул в коридор.

Рядом с хозяйкой стоял высокий, смазливый, дорого, но с артистической небрежностью одетый парень, волосы у которого, между прочим, были такими же длинными, как у меня. И такими же чёрными. Только без проседи. Не обзавёлся он ещё в свои двадцать с небольшим благородной сединой.

— Подглядывать, дракон, нехорошо, — упрекнула меня Альбина, когда, проводив красна молодца, прошла на кухню. — Любопытство, между прочим, порок.

Хотя и считаю, что для частного сыщика любопытство вовсе не порок, а наипервейшая добродетель, оправдываться я не стал. Поступил хитрее. Сказал, ехидно ухмыляясь:

— Чего-то, Альбина, парнишка твой на клиента не больно похож. Сдаётся, по жизни у него всё в полном ажуре. Признайся, что утешитель.

— Утешитель? — Ведьма всплеснула руками. — Ха! Скажешь тоже. Молодой он ещё. Ребёнок. Можно сказать младенец против меня.

— А сколько ему?

Альбина присела на соседний стул и задумалась:

— Мишки, племянника моего, одноклассник. Школу Леонова вместе заканчивали. Вот и считай.

— Двадцать один, — прикинул я. — Не такой уж и младенец. Живи он в Америке, уже мог бы заказывать текилу.

— Текилу, говоришь? Ха-ха. Текилу он уже в тринадцать стал закидывать и червячком закусывать. Ничуть не показатель. Сопляк сопляком.

— А хотя бы и сопляк. Что с того? Когда это юный возраст в деле утешения благородных матрон помехой был?

Ведьма хотела возразить, но вдруг осеклась, нарисовала в голове заманчивую картинку и мечтательно улыбнулась:

— В принципе да. — Но тут же опомнилась и решительно мотнула пышным париком: — Это в принципе. А конкретно: не по мне жеребчик.

— Ой ли? — не поверил я. — Красавчик ведь.

— Красавчик, говоришь? — Альбина глянула на меня с изучающим прищуром. — Уж не ревнуешь ли? А, дракон? Ревнуешь? Да?

— Чуть-чуть, — ответил я, чтоб сделать ей приятно. — Децул.

— А ты не ревнуй зазря, не тот это случай. Хоть и вышел статью и мордашкой, да не в моём вкусе.

— Это отчего же?

— Танцор он, — сказала ведьма таким тоном, будто обвиняла паренька в чём-то постыдном.

Решив, что неправильно её понял, я переспросил:

— Ты сказала, что он танцор?

— Да, я сказал, что он танцор. Исполнитель бальных танцев. Фокстрот исполняет, румбу, самбу, ча-ча-ча, джайв. Что там ещё?

— Вальс, танго, — подсказал я машинально.

— Ну да, вальс и танго. Короче говоря — танцор.

— А разве это плохо?

— Как по мне, так ничего хорошего, — заявила Альбина. И в ответ на моё вопросительное молчание пояснила: — Есть, дракон, в танцорах что-то такое, знаешь, бабское. Держаться так, будто штырь в одном месте. Не идут, а плывут. Ну чисто лебёдушки. И постоянно глазками по сторонам шастают, проверяют, какое впечатление производят на окружающих. Понимаешь, о чём я?

— Вообще-то, тип знаком, — кивнул я. — Хлопец из таких?

— В том-то всё и дело. Танцор, мать моя Тьма. И мало того, что танцор, так тут ещё певцом собрался заделаться. Представляешь? На эстраду, чёрт её рази, детке захотелось. Так захотелось, что аж ножками сучит от нетерпения.

— Что, голос прорезался?

— Чушь-то не пори, Егор. Сам же знаешь, что в нашем… — Альбина, ковырнув пальчиками воздух, изобразила кавычки, — …шоу-бизнесе можно и без голоса вполне обойтись. Главное — внешность. Связи ещё. Деньги. Напор. Драйв, как сейчас говорят. А голос… Есть — хорошо, нет — ещё лучше. Да что я, блин, тут рисуюсь, сам всё прекрасно знаешь. Да?

Есть вещи, при оценке которых, я старюсь избегать крайних суждений, поэтому на вопрошающий взгляд Альбины ответил уклончиво:

— Знать-то знаю, только полагаю, что не всё так однозначно.

— Спорить не буду, — неожиданно согласилась ведьма. — Случаются исключения. Думала я тут недавно под коньячок насчёт всего этого. Крепко думала.

— И чего надумала?

— А то и надумала… — Альбина замолкла, но через секунду хлопнула меня по коленке. — Вот ответь мне, Егор, если по большому счёту брать, если не пи… Если не городить ху… Блин, как сказать-то без матушки?

— Если не плести злостные небылицы, — подсказал я.

— Да. Спасибо. Так вот, если не плести эти самые небылицы, разве голосом настоящие певцы поют? Говорю «певцы», имея в виду не наших… — Альбина вновь изобразила кавычки, — …звёзд попсячих, а настоящих певцов, певцов с большой буквы. Разве голосом? А ну ответить, как на духу.

— Отвечу. И отвечу так: настоящие поют душой.

— Правильно, дракон, — похвалила меня Альбина. — Правильно. В самую точку попал. Душой они поют, настоящие-то певцы. Душой. Поют душой о том, что есть за душой. А если нет души или за душой нет ни черта, тогда… Тогда — караул. Тогда, если даже у тебя голос шикарный, никакого толку всё одно не будет. Возьми, к примеру, Толю Пазкова, пупса златокудрого. Голосище будь здоров, да? А толку? Теперь вспомни Бернеса для сравнения. Марка. Вот мужчина был. Да? Голоса никакого, а затянет, бывало, сразу комок в горле встаёт. Скажешь, не права?