Книга Тигр в колодце - Филип Пулман

— И это все, что вы собираетесь сделать? Послать уведомление? Мистер Хэнбери, думаю, вы должны надеть шляпу и пальто и пойти с нами.

Он недоуменно посмотрел на них.

— Что, простите?

— Вы видели, в каком состоянии это место?

Он развел руками.

— Мадам, — начал мистер Хэнбери. — Я не знаю, кто вы и что вам нужно, но подобные вопросы решаются исключительно домовладельцем, и никем другим. К тому же, буду с вами предельно откровенен, я не решаю вопросы относительно улучшения жилищных условий. С этой целью департамент разработал целую программу…

— Я не говорю об улучшении жилищных условий, я говорю о ремонте. И это дело не терпит отлагательств. Жители в Роули-Корт ходят по щиколотку в экскрементах. Когда вы с этим разберетесь?

Мистер Хэнбери поднял брови и беспомощно пожал плечами. Затем огляделся по сторонам и понизил голос:

— Понимаете, дело в том, что в таких местах обычно живут евреи — чужаки, люди низшего сорта. Их идеалы чистоты разительно отличаются от наших. Я понимаю, вы были шокированы этим зрелищем и запахом, но уверяю вас, они привыкли жить в куда более ужасных условиях. Могу отвести вас в…

— Так, с меня довольно! — оборвала чиновника мисс Роббинс. — Я запишу ваши слова и вложу их в письмо вашему начальнику. И еще копию пошлю одному из членов парламента, пусть ознакомится. Всего доброго.

Они опять повернулись и вышли. Уходя, Салли успела заметить выражение показного равнодушия на лице мистера Хэнбери.

— И что они сделают? — поинтересовалась она по пути обратно в миссию. — Починят канализацию?

— Теперь да, — ответила мисс Роббинс. — Но, пожалуйста, все-таки напишите эти письма и отошлите.

— У них всегда эта отговорка про евреев?

— Да, очень часто. За последний год поток иммигрантов увеличился; легко винить приехавших в том, что все плохо. Конечно, некоторые действительно живут в грязи. Но они зачастую лишены выбора.

* * *

Днем, поскольку помогать больше было некому, Салли начала присматривать за пятью детьми, которых временно приютили в миссии. Их матери, которым было по двадцать с чем-то лет, а выглядели они в два раза старше, были вынуждены бежать из дома, спасаясь от побоев своих мужей. Одна из них была пьяницей и, найдя утром достаточное количество выпивки, днем уже была в невменяемом состоянии. Другая была тихой худенькой ирландкой по имени Бриджит, на которую мисс Роббинс взвалила уйму обязанностей.

Она сидела вместе с Салли в большой пустой комнате, находившейся у самых входных дверей, и наблюдала, как детишки играют в кубики и пару замусоленных кукол. Салли не очень хотелось, чтобы Харриет играла с остальными детьми: она боялась болезней, грязи, что ее дочь научат плохим манерам и тут же покраснела, поймав себя на этой мысли. Эти страхи росли, как на дрожжах, единственное, что отгоняло их, — осознание того, что все это ненадолго и что негоже в ее положении быть снобом.

Один из детей Бриджит, маленький мальчик лет трех, как-то неуклюже двигался, и Салли спросила ее, в чем дело.

— Отец бил его кочергой, мэм, — ответила Бриджит. — Посмотрите на его спину.

Она подозвала мальчика и задрала его потрепанную рубашку и майку. На спине не было живого места. Из трех огромных язв, покрытых струпьями, сочился гной. Спина была исполосована багровыми рубцами, а в самом низу зияла открытая рана с видневшимся красным мясом и сморщившейся по краям кожей.

— Вот, — показала она на рану. — Он приложил раскаленную кочергу. Все из-за выпивки. Вообще-то он хороший, но когда выпьет, вовсе перестает быть похожим на человека.

Салли чуть не потеряла дар речи.

— Вы показывали его доктору Тернер? Она видела его спину?

— Да, видела. Чем-то смазала, но сказала, что будет лучше, если раны будут открытыми. Чтобы быстрей заживали на воздухе.

Мальчик медленно заковылял прочь. Его лицо не выражало абсолютно ничего, будто он был стариком, ни слова не понимавшим по-английски.

— Вы ходили в полицию? — спросила Салли.

— По поводу моего мужика? Они в такие дела не вмешиваются.

— Но из-за ребенка вмешаются. Разве за это не наказывают?

— Знаете, что было, когда он приложил к нему кочергу? Его забрали в полицию, и судья оштрафовал его. Представляете?! Оштрафовал бедняка, у которого сроду денег-то не было. Нам пришлось голодать несколько недель, чтобы выплатить эти деньги. Он, по крайней мере, хоть не пил то время. И на том спасибо.

Салли посмотрела на мальчика, Джонни, как он сел на пол в стороне от других детей. Харриет устроила чаепитие с двумя девочками, а он в одиночестве возился с игрушечными солдатиками. Холодный воздух этим серым днем был неподвижен.

В камине еле теплился огонек. В комнате стояло четыре стула, стол, обшарпанный ящик для игрушек, и все. Дети играли, сидя на голых досках, Бриджит шила, сидя рядом, и вокруг стояла тишина.

И в этот момент Салли почувствовала, что мир словно отравлен. Как же это возможно, чтобы в нем творилось такое? Неудивительно, что доктор Тернер считает, что Бог отвернулся от них. Но она, Салли Локхарт, была сейчас здесь. Сделала ли она что-нибудь хорошего? Почему она отворачивается? Она разжала руки, разгладила складки на юбке, встала, подошла к Джонни и неуклюже опустилась возле него.

— Хочешь поиграть?

Мальчик поднял на нее глаза. Салли хотела улыбнуться, но, встретившись с его жестким, мертвым взглядом, раздумала. Она повернулась, увидела кубики и рукой подтолкнула их к Джонни. Там было несколько больших, деревянных, и несколько поменьше, в форме кирпичиков, из какого-то сплава. Все они были потертые, с отбитыми краями.

— Давай построим дом? — Салли снова попыталась наладить контакт с мальчиком.

Джонни смотрел, как она составила несколько кубиков, начав возводить стену.

— Не хочешь добавить парочку вот сюда? — спросила она. — Смотри, большой можно положить на угол дома…

Она продемонстрировала ему свою задумку. Потихоньку Джонни втянулся в игру, однако делал лишь то, что предлагала Салли: либо у него не хватало решимости проявить инициативу, либо он просто не знал, что делать с этими кубиками.

Довольно скоро, потому как кубиков было немного, дом был построен. С дверью, одним окном и без крыши. Они оба опустились на колени и стали его разглядывать.

«Что же делать теперь? — подумала Салли. — Во что играть?»

Мальчик просто не знал, что это такое — игра. Он никогда в жизни ни во что не играл. И когда Салли вглядывалась в этого маленького унылого старичка, которому от роду три года, ком подступал к горлу, потому что она понимала, как мало может для него сделать: она сама не очень-то умела играть.

И не больше Джонни представляла, что можно делать с игрушечным домиком.