Книга Принцесса и чудовище - Роман Афанасьев

Сердце неприятно кольнуло. Неделю назад среди этих лиц Демистон заметил бы Летто и Верони, окруженных преданными друзьями и случайными собутыльниками. Но сегодня их нет среди гостей Эветты Брок. И не будет больше никогда.

Нахмурившись, Корд по широкой дуге обошел танцующие пары и, ловя на себе удивленные взгляды молодежи, вышел на крыльцо, ведущее в сад.

С наслаждением вдохнув холодный воздух, он спустился по ступенькам, пытаясь припомнить, куда нужно свернуть. От крыльца в ночь разбегался веер тропинок, теряющихся в густых зарослях декоративных кустов. Повернув налево, Демистон углубился в ночной сад, над которым висела осенняя прохлада.

Чем дальше он отходил от здания, тем больше погружался в темноту. Тут уже не встречались фонарики на деревьях, а свет особняка заслонили кроны яблонь, еще сохранивших листву. И все же, немного поплутав в темноте, он нашел то, что искал, — крохотный пятачок, засыпанный гравием, рядом с цветочной клумбой, скрытой от посторонних взглядов аккуратно подстриженными кустами. Именно здесь он осматривал мертвое тело.

Демистон прошелся по дорожке, пытаясь взглянуть на место убийства взглядом наемного убийцы, а не капитана городской стражи. Да, место выбрано не случайно. Как он вообще мог заподозрить дуэль? На этом крохотном пятачке, где нет простора для честной схватки, зато есть укромные уголки, подходящие для предательского удара кинжалом? Какая глупость. Они здесь разговаривали. Двое знакомых, уединившихся для разговора, не предназначенного для чужих ушей. Важного разговора, который окончился смертью. В такое место нельзя насильно затащить молодого и полного сил наследника лорда. Можно только заманить его. Или сделать так, чтобы он сам предложил встретиться здесь. Тайная встреча. С вечным другом-противником, которого знаешь как облупленного? Вот уж нет. Здесь был человечек в черном плаще — незаметный, никому не известный гость. Он заманил сюда несчастного мальчишку, чтобы убить? Нет. Убийца выбрал бы другое место и время и нанес удар так, чтобы никто не заподозрил его. Значит, они встретились, чтобы поговорить. Обсудить дела подальше от посторонних ушей. И маленький убийца остался недоволен беседой — настолько, что пустил в ход кинжал, а потом уже бросился заметать следы, маскируя убийство под дуэль. Это не было запланированным убийством, иначе наемник не допустил бы столько оплошностей. Это уже потом, много позже, смерть наследника Летто попытались использовать для разжигания вражды между домами лордов. Кто-то решил включить смерть Лавена в свои планы и тем самым вынес приговор молодому Верони. Но что было такого важного в разговоре, если потребовалось немедленно отправить собеседника на тот свет? Парень был горяч и прямолинеен. Вероятно, его тоже не устраивала беседа, и он, как и все молодые, шел напролом. Может быть, даже угрожал своему убийце. Грозил немедленно раскрыть какую-то тайну. За что и поплатился. А тайна… Какие тайны могут быть в столице, насквозь пронизанной заговорами?

Демистон присел на корточки, разглядывая цветы, распрямленные заботливой рукой. Конечно. Уже никаких следов — садовники постарались на славу. Ни крови, ни отпечатков — никаких намеков на то, что здесь произошло.

Корд резко выпрямился, с раздражением хлопнув себя по колену. И тут же, заслышав легкие шаги, схватился за саблю.

— Капитан?

Демистон отпустил клинок и шагнул навстречу изящному силуэту, появившемуся из темноты.

* * *

Липкая жижа приняла Сигмона в объятия, всхлипнув, как гнилое болото, плачущее над новой жертвой. И тут же лопнуло, словно мыльный пузырь, пронзенный раскаленным прутом. Клочья черного тумана испуганно прянули в стороны, и Ла Тойя ударился о мерзлую дорогу, окутанный клубами шипящего черного дыма.

Он упал на одно колено, присел до земли, сжимая в руке обнаженный клинок, — знал, что встретит его по другую сторону тьмы. И был к этому готов.

Пять длинных копий ударили ему в грудь — и попали бы в цель, останься Сигмон на ногах. Пять черных жал пронзили воздух над ним и расступились, когда Ла Тойя поднялся, продираясь сквозь их перекрестье и отбрасывая клинком древки.

Пятеро воинов — крепких и плечистых, похожих друг на друга статью, как близнецы, — слаженно расступились, сменили позицию и ударили вновь, не давая опомниться врагу. Человек не смог бы отразить эту отрепетированную смертоносную атаку, но зверь, сжимающий в руке отточенную полосу холодного железа, прошел сквозь атаку.

Отбросив два копья клинком, Сигмон снова присел, уворачиваясь от третьего. Четвертое он отбил рукой, а пятое принял грудью. И тут же пожалел об этом — тяжелое копье, словно выкованное из железа, было направлено умелой и крепкой рукой. Четырехгранный наконечник, созданный, чтобы пробивать тяжелые металлические доспехи, ударил в чешуйчатый панцирь с такой силой, что уже зажившие ребра Ла Тойя захрустели вновь. Удар отбросил его назад, и граф повалился на спину, чувствуя, как из раны на груди хлещет горячая кровь.

Строй пикинеров сомкнулся над упавшим, черные копья снова ударили, но Сигмон больше не собирался совершать ошибки. Откатившись в сторону, он взмахнул клинком над землей, пытаясь подрубить ноги врагов, промахнулся, вскочил на ноги, увернулся от выпада, оттолкнул копье в сторону и одним выпадом пронзил нападавшему горло. Второй попытался проткнуть Сигмону бок, но тот пропустил удар под рукой, прижал копье под мышкой и резко повернулся. Враг, не успевший отпустить древко, кубарем покатился по земле.

Трое оставшихся расступились, словно собираясь бежать, но Сигмон не поддался на уловку. Он отступил на шаг и пинком разбил голову сбитому с ног копейщику. Ему открылся вид на дорогу — там, чуть дальше, стоял ряд из десятка конных воинов, закутанных в черное с головы до ног. Там, за их спинами, виднелся странный размытый силуэт, похожий на черную простыню, развевающуюся на ветру… Все это Сигмон успел заметить за долю секунды — а потом пятеро конников, вооруженные короткими луками, дали залп. И сразу — второй.

Жужжащий рой стрел бросился Сигмону в лицо. Он метнулся в сторону, уворачиваясь от первых, смел клинком пару летящих в голову, выхватил из воздуха левой рукой еще одну, что должна была попасть в глаз, но одна из стрел возилась в ногу, пробив левое бедро. Сигмон вскрикнул, и второй залп накрыл его с головой.

Двигаться было трудно — слабость толчками расходилась от груди. Кровь уже не текла, рана затянулась, но место удара жгло огнем, словно в грудь вложили пылающий уголь. Сигмон пошатнулся, пробитая нога подогнулась, и он не успел отпрыгнуть. Стрелы нашли свою цель.

Одна расцарапала макушку, две пробили левую руку, несколько отскочили от груди, и еще две вошли в правую икру. Ла Тойя упал и сразу покатился в сторону, ломая стрелы, глубоко вошедшие в тело, молясь о том, чтобы его не накрыло новой волной стрел. Но нового залпа не последовало — над поверженным графом появились темные фигуры трех копейщиков, разом ударивших в распростертое тело.

Зверь закричал, чувствуя, как холодный металл раздирает его плоть. Не помня себя от боли, ослепленный гневом, Сигмон взмахнул клинком, не обращая внимания на кровавый туман, застивший глаза.