Книга Эпоха невинности - Эдит Уортон

Он не спал всю ночь напролет, лежа рядом с Мэй в огромной спальне, затянутой ситцем, смотрел, как луч лунного света движется по ковру, и думал об Эллен Оленской, которую везли домой по сумеречным берегам залива бофортовские рысаки.

Глава 4

— Прием в честь Бленкеров — БЛЕНКЕРОВ?

Мистер Уэлланд положил нож и вилку и тревожно-недоверчиво взглянул через стол на свою жену, которая, приспособив к глазам золотой лорнет, в нарочито громком комедийном тоне снова прочла вслух:

— Мистер и миссис Эмерсон Силлертон просят вас пожаловать на прием в честь миссис Бленкер и ее дочерей в Клуб «Вечера по средам» двадцать пятого августа в пятнадцать часов на Кэтрин-стрит.

— Боже милостивый, — задохнувшись от изумления, сказал мистер Уэлланд, как будто вся абсурдность этого послания дошла до него только тогда, когда ее произнесли второй раз.

— Бедная Эми Силлертон — никогда нельзя знать заранее, что придумает ее муж, — вздохнула миссис Уэлланд. — Сдается мне, что на сей раз он только что открыл Бленкеров.

Профессор Эмерсон Силлертон был колючкой, торчащей из гладкого тела ньюпортского общества, но колючкой, которую нельзя удалить, потому что она выросла на почтенном и почитаемом фамильном древе. Он, как говорили, «родился в рубашке». Его отец был дядей Силлертона Джексона, мать из бостонской семьи Пеннилоу; каждая семья принесла в брак благосостояние и стабильное положение в обществе. Ничто — как часто повторяла миссис Уэлланд, — ничто не заставляло Эмерсона Силлертона становиться профессором археологии или любой другой науки, так же и как жить в Ньюпорте зимой или совершать массу других революционных поступков, которые он тем не менее совершал. И уж по меньшей мере раз он собирался ломать традиции и эпатировать общество, ему не следовало жениться на бедняжке Эми Дагонет, у которой было достаточно средств, чтобы держать собственный экипаж; разумеется, она имела право рассчитывать на нечто совсем иное…

Никто из минготтского клана не понимал, почему Эми Силлертон так смиренно покорялась эксцентричным выходкам своего мужа, который наводнил дом длинноволосыми мужчинами и коротко стриженными женщинами, а вместо путешествий в Париж или Италию брал ее с собой на Юкатан на раскопки гробниц. Но так они жили — казалось совершенно не понимая, насколько их образ жизни отличается от всех остальных. А когда раз в год они устраивали отчаянно скучный «прием в саду», каждая семья буквально тянула жребий и направляла к ним своего незадачливого представителя — из уважения к клану Силлертон-Пеннилоу-Дагонет.

— Потрясающе, — заметила миссис Уэлланд, — как они еще не выбрали день Кубка гонок! Помнишь, два года назад они дали прием в честь какого-то негра в день thè dansant[78]Джулии Минготт? Удачно, что на этот раз вроде бы ничего такого нет, во всяком случае насколько мне известно. Нам, конечно, придется к ним поехать.

Мистер Уэлланд занервничал:

— Нам, моя дорогая? Ведь, я полагаю, может поехать кто-нибудь один? В три часа — такое не удобное время! В полчетвертого я обычно принимаю свои капли, а лечение доктора Бенкома будет совершенно бесполезным, если не следовать ему систематически; а если я присоединюсь к вам позже, как же тогда моя прогулка?

При мысли об этом он отложил вилку и нож, и краска гнева залила его щеки, испещренные тонкими морщинками.

— Я совершенно не вижу причины, по которой тебе нужно было бы ехать, дорогой, — отвечала его жена с заученной бодростью. — Мне необходимо оставить несколько карточек в том же конце Бельвю-авеню, вот я и загляну к ним в половине четвертого и побуду ровно столько, сколько нужно, чтобы Эми не обиделась. — Поколебавшись, она взглянула на дочь. — И если Ньюланд после обеда занят, Мэй может прокатить тебя на пони и заодно примерить новую красную упряжь.

— Конечно, я поеду с папой — я уверена, что у Ньюланда есть чем заняться, — молвила Мэй тоном, который мягко напомнил ее мужу о некоторой его черствости. Нежелание зятя планировать до мелочей свой день было источником постоянного раздражения для миссис Уэлланд. Хотя он уже две недели провел под крышей Уэлландов, но все еще на вопрос о том, на что он собирается потратить послеполуденное время, частенько отделывался каламбуром вроде: «О, я, пожалуй, попробую для разнообразия сберечь его, вместо того чтобы тратить», а однажды, когда миссис Уэлланд и Мэй пришлось наносить давно откладываемые визиты, он признался, что пролежал под скалой у дома на пляже все время, пока они отсутствовали.

«Ньюланд ничего никогда не продумывает заранее», — рискнула однажды миссис Уэлланд пожаловаться дочери; и Мэй отозвалась безмятежно: «Да, но когда у него не намечено ничего важного, он читает книги». — «А, ну да — как его отец!» — согласилась миссис Уэлланд — с наследственностью-то ничего не поделаешь; и после этого вопрос о незанятости Ньюланда больше не поднимался.

Как бы то ни было, по мере приближения дня приема у Силлертонов Мэй начала проявлять некоторое беспокойство о времяпрепровождении мужа и, чтобы компенсировать свое отсутствие возле него, стала предлагать ему поиграть в теннис у Чиверсов или покататься на катере Джулиуса Бофорта. «Дорогой, я вернусь к шести — ты же знаешь, папины прогулки никогда не длятся дольше», — волнуясь, уверяла она и успокоилась только тогда, когда Арчер сказал, что наймет карету и съездит на конный завод на севере острова присмотреть вторую лошадь для ее экипажа.

Они уже думали об этом раньше, и предложение показалось Мэй столь подходящим, что она взглянула на мать, как бы говоря: «Видишь, он так же хорошо умеет планировать свое время, как и мы».

Идея о конном заводе и покупке лошади возникла у Арчера в тот самый день, когда впервые возник разговор о приглашении Эмерсона Силлертона; но он не высказывал ее вслух, словно в этом плане было что-то такое, что он хотел скрыть, и преждевременное оглашение могло способствовать тому, чтобы все вышло на поверхность и помешало его осуществлению. Однако он уже заранее нанял коляску с парой старых рысаков, которые все же могли протащиться восемнадцать миль по ровной дороге; и в два часа, с нетерпением поднявшись из-за стола, он вскочил в карету и уехал.

День был чудесным. Легкий бриз гнал небольшие хлопья облаков по ярко-синему небу, сквозь которые ярко светило солнце. Бельвю-авеню была пуста в этот час, и, высадив конюха на углу Милл-стрит, Арчер свернул на Олд-Бич-роуд и поехал вдоль берега.

Арчер был полон тем радостным возбуждением, с которым он, когда был школьником, получив короткую передышку между занятиями, покидал школьное здание в ожидании чего-то неизведанного. Пустив лошадей легким аллюром, он прикинул, что приедет на конный завод, который был сразу за Райскими скалами, не позднее чем в три часа, и после осмотра лошади в его личном распоряжении еще останется часа четыре!

Как только он услышал о приеме у Силлертонов, он сказал себе, что маркиза Мэнсон наверняка потащится с Бленкерами в Ньюпорт, а Оленская может воспользоваться этим днем для визита к бабушке. Во всяком случае, обитель Бленкеров опустеет, и он сможет, не выказывая нескромности, удовлетворить свое любопытство и увидеть их жилище.