Книга Избранница богов - Жан-Мишель Тибо

Дхама свободно говорил по–тибетски. До того как податься в буддисты, он жил в образовавшемся вследствие миграций поселке, населенном животноводами и странствующими

рудокопами. К счастью, не они одни странствовали по дорогам северной Индии, протоптанным десятками поколений мужчин и женщин. С незапамятных времен спускались тибетцы с гималайских долин, чтобы продать скот, шерсть и драгоценные металлы. Назад они возвращались с товарами, необходимыми для выживания.

На участках дороги, удаленных от густонаселенных мест, когда рядом не было других путников, Хирал и Амия могли пообщаться. Амия упивалась рассказами Блистательной о ее жизни танцовщицы в храме Шивы в Танджавуре, о южных областях Индии, которые в значительной степени отличались от северных. Так, на юге не было традиции топить новорожденных девочек в реке, — наоборот, рождение девочки встречали с радостью. Можно было сказать, что южные женщины пользовались свободой, невиданной на берегах Ганга. В Танджавуре и Мадрасе люди нередко заключали браки по любви. И очень мало женщин следовали за своими супругами на костер.

— Вы поженились по любви?

Вопрос сам слетел с губ ошеломленной Амии.

— Да. О таких браках повествуют легенды.

— Ах!

Герои сказок, прекрасные, как боги и богини, часто женились по любви, давая друг другу обет верности. Но Амия никогда не слышала, чтобы такой брак был заключен в Аунраи.

— Любовь — это все, — сказала Хирал. — Она безгранична. Никакой черной магии не под силу ее разрушить. Даже смерть не может положить ей конец. Я знаю, что найду Мишеля и в другой жизни, в другом обличье. Нет сомнений в том, что мы любили друг друга до того, как родились здесь, просто мы об этом не помним. Ты — часть этой любви, Амия. Теперь ты наша дочь, и то, что ты вышла не из моего чрева, ничего не значит. Многие века я ношу тебя в своей душе.

— Это правда, — сказала Амия со слезами на глазах. — Я — ваша дочь.

— Конечно! Мы с твоим отцом позаботимся о том, чтобы ты вышла замуж по любви, когда придет время.

Голос Хирал уже не был таким радостным. Этот момент еще так далеко… И его приход окутан туманом неопределенности. Так туман укрывает луга и деревья у подножий Гималаев… Небо было тусклым. Влажность поднималась от черного гумуса усеянных озерами, исчерченных невысыхающими реками густых лесов. На прогалинах внезапно возникали призрачные деревни; храмы и ступы казались похожими на часовых, поставленных здесь, чтобы отгонять спускавшихся с гор демонов. Многие были заброшены сотни лет назад, в эпоху жестоких войн между непальцами, китайцами, тибетцами, индийцами, арабами и турками. Эти населенные летучими мышами и змеями руины часто служили укрытием для разбойников и повстанцев.

Однако ни тех ни других на своем пути они не встретили. Да и что могли отнять разбойники у убогих и грязных путешественников, бредущих с несколькими мулами? Женщины же их выглядели такими чумазыми и уродливыми, что не вызывали никаких желаний, которые могли привести к насилию.

Дхама с удовлетворением оглядывал свое «семейство». Самый трудный участок пути был позади. Впереди показался маленький город–крепость Шимла. Вот уже пятнадцать лет он принадлежал сикхам.

Глава 41

Мишель и два сикха, живые и невредимые, добрались до слияния рек Чинаб и Рави. Два дня назад они на сделанном наспех плоту пересекли реку Сатледж. Часть лодок была реквизирована воюющими сторонами, часть — затоплена по приказанию военачальников регентши Джундан.

Мишель очень волновался. Даже здесь, на юге от Лахора, далеко от театра военных действий, ощущалось дыхание войны. На правом берегу Рави, вдоль которой они двигались, им то и дело попадались сожженные деревни. Черные основы еще дымились; кое–где огонь пожрал лачуги рыбаков; на деревьях висели покалеченные тела. Это были не сикхи и не англичане, а всего лишь бедняки, имевшие несчастье родиться и жить на приграничных землях.

— Это мусульмане, — сказал один из сикхов.

— И кто несет ответственность за весь этот ужас?

Сикхи медлили с ответом.

— Рани Джундан, — произнес Мишель, прищурившись.

Такое могла сделать только она. Эта женщина сеяла страх,

чтобы заставить мусульманское население покинуть территории, захваченные тридцатью пятью годами ранее. Ее солдаты приходили ночью, разоряли деревни, убивали тех, кто пытался сопротивляться, а потом устраивали публичные казни, дабы устрашить тех, кто лелеял планы о восстании.

— Мы не хотели, чтобы так было, — сказал Дуна Сингх.

— Может, вы и выиграете войну, — задумчиво проговорил Мишель, — но это не сделает Индию независимой.

— А что, по–твоему, мы должны делать? Кто хочет, чтобы ему вырвали язык, содрали кожу и выкололи глаза? Мы были свидетелями того, как советники рани умирали под пытками, — лучшие, умнейшие люди, мечтавшие о свободе и братстве для всех жителей этой страны. Пойти против рани означает вызвать ее гнев и обречь себя на смерть. Мы должны проявить осторожность и дождаться, пока наш принц Дхулип Сингх вырастет и станет правителем. У Джундан всюду глаза и уши. Ей известны наши самые тайные помыслы. Она знает о каждом мгновении нашей жизни. Она все знает о тебе и о Хирал. Послушай моего совета: прими активное участие в военных действиях, но не вмешивайся в политику. Я не хочу увидеть однажды твою голову на острие копья у въезда в Лахор…

— Это было бы трусостью и с моей стороны. Принцу Дху–липу всего семь лет. По–твоему, придется ждать еще семь лет, прежде чем он взойдет на трон? И пусть все это время его мать, рани, укрепляет свои позиции? Кто может дать гарантию, что она не прикажет его отравить? До коронации она вашими руками лишит жизни еще многие тысячи невинных! А когда принц получит власть, что вы станете делать? Возьметесь за оружие? Наброситесь на рани с кинжалами? Дуна, друг мой, ты — сикх. Чему учит тебя твоя вера? Ваш бог предопределил судьбу всех существ и установил, чтобы высшему существу, то есть человеку, служили низшие существа.

Однако людям он завещал быть добрыми, милосердными, честными, уважать других. Ваш гуру Гобинд Сингх говорил: «Когда все другие средства исчерпаны, будет совершенно справедливо взять в руки меч!»

Дуна принял удар. Над словами Мишеля стоило задуматься. Он задел нужные струны, заговорив о подлости и напомнив о духовных ценностях сикхов. Откашлявшись, Дуна сказал:

— Мы возьмем в руки мечи и направим их против регентши, когда закончится война.

— Я буду на вашей стороне. А пока поговорю с Джундан…

— Сумасшедшая затея!

— Нет, по ее вине никогда не упал и волосок с головы чужеземца, который служит ее интересам. Чтобы добиться задуманного, ей нужны выходцы с Запада. Она меня выслушает.

Дуна поднял глаза к небу. Этот француз и вправду сумасшедший…

Они добрались до Мултана. Старый город хранил много легенд. В свое время он был резиденцией могущественных мусульманских династий, чье влияние все еще ощущалось — здесь сохранились гигантские мавзолеи и величественные гробницы.