Книга Ночной поезд в Мемфис - Элизабет Питерс

Шмидт ничего не ответил на мое замечание. В детском восторге он широко открыл рот от изумления.

Когда мы вышли из машины, на нас налетела целая куча райсов[45]. Два человека понесли мои вещи наверх, в отведенную мне комнату, где уже ждала седовласая горничная, готовая разобрать их. Она энергично возражала против моих попыток помочь ей, но я не желала, чтобы она увидела, в каком состоянии находится моя одежда. Мне удалось избавиться от служанки, лишь вручив ей охапку вещей, которые следовало погладить.

На столе стояли хрустальный графин с минеральной водой, корзина с фруктами и, конечно же, ваза со свежими цветами. Я плохо пообедала, поэтому взяла яблоко (разве в Египте растут яблоки? Или Лэрри их доставляют самолетом?) и, жуя его, вышла на балкон.

Уродливых стен отсюда видно не было, их скрывали аккуратные посадки кустов и деревьев. Жаждущую траву орошали фонтанчики, далеко распылявшие воду, в их брызгах играли маленькие радуги. Я смогла бы привыкнуть к жизни в такой роскоши. Безо всякого усилия над собой.

Глянув на свои исцарапанные босоножки и измятую юбку, я скептически усмехнулась. Сомневаюсь, что у Лэрри были честные намерения — или даже нечестные в определенном смысле слова. Он просто делал дело, но меня устраивало и это.

Лэрри сообщил, что некоторое время будет занят, и попросил чувствовать себя как дома — осмотреть жилище и сад, искупаться в бассейне, полистать книги в библиотеке. Прислуга будет выполнять любые наши желания.

Я прилегла на кровать, всего лишь минут на пять.

Меня разбудили раскаты грома. Моргая спросонья, я увидела, что пол расчерчен золотыми полосками солнечного света, и сообразила, что это был не гром. Кто-то стучал в дверь. Кто же, если не Шмидт? Хорошо обученные слуги, как знаем мы, искушенные в шикарной жизни люди, в дверь не колотят.

— Входите! — крикнула я, потягиваясь, как кошка. Он вошел. Или это был еще один райе? Длинная галабея в зеленую и пурпурную полосу скрывала его пухлые формы. Розовые пальчики торчали из сандалий.

— Как вы можете тратить время на сон! — воскликнул он. — Я уже осмотрел дом. Вы должны это увидеть, Вики, у Лэрри есть чудесные предметы антиквариата. Я их видел, то есть, понимаете, это не совсем антиквариат, это произведения исламского прикладного искусства и мебель. Но сейчас нет времени. Мы пьем коктейли возле бассейна. Быстренько надевайте свое бикини.

Идея мне понравилась. Я выудила из ящика купальник — я женщина скромная, бикини не ношу, — и удалилась в ванную комнату. Шмидт потянулся за мандарином.

— О, вы выглядите очень мило, — одобрительно сказал он, когда я вышла из ванной. — Нет-нет, не надо больше ничего надевать. У вас же нет такого живота, как у меня, вам не нужно...

— Заткнитесь, Шмидт, — сказала я любезно и накинула купальный халат.

Он безошибочно вывел меня на лестницу и потащил по затененному коридору, выходившему во дворик, окруженный высокими внутренними стенами. Гибискусы и розы цвели здесь во всем своем тропическом великолепии, жасмин сплетался с перголой, а голубая вода в огромном бассейне неопределенной формы сверкала на солнце. Лэрри встал со стула, стоявшего в тени цветущего куста, и поспешил мне навстречу.

На нем были черные плавки, и мне показалось, что он старается втягивать живот. Вообще-то он выглядел намного моложе, чем большинство мужчин в его возрасте, но, боюсь, я не отдала должного его внешнему виду. Нечто другое, вернее, некто другой привлек мое внимание.

На противоположном конце бассейна в стартовой позе — подняв руки и немного согнув ноги в коленях — застыл на трамплине для ныряния человек. Он не смотрел в мою сторону, но я знала, что он видит меня; его поза была призвана продемонстрировать загар и гибкость линий сильного тела, он держал ее чуточку дольше, чем нужно, перед тем как подпрыгнуть и нырнуть, пролетев в воздухе и пронзив воду, словно водяная змея.

Я повернулась к Лэрри:

— Какого черта!..

Я была в такой ярости, что забыла о Шмидте. Лэрри предупреждающе поднял руку, и это образумило меня. Шмидт удалялся по направлению к кусту перголы, но если бы я продолжала на той же ноте, он бы меня услышал.

— Отсюда так же трудно выбраться, как и попасть сюда, — тихо сказал Лэрри. — Предпочитаю, чтобы он оставался у меня на глазах, чем свободно разгуливал по Луксору.

— Он не такой дурак, чтобы допустить здесь какую-нибудь оплошность, — упорствовала я. — Он знает, что находится под подозрением.

— Не дурак, о нет. — Лэрри пристально смотрел на Джона, вылезшего из воды и сидевшего на краю бассейна. Шмидт мелкими шажками, покачивая в руке стакан, подошел к нему и радостно его поприветствовал. Улыбнувшись в ответ, Джон лег на спину и подложил руки под голову, при этом мускулы у него на груди напряглись и обозначились ребра и ключицы. Он немного похудел, самую малость: ему никогда не нужно было сбрасывать много веса, но теперь изящные кости были видны лучше.

— Не дурак, — повторил Лэрри. — А вот заносчив — да. И если мы протянем ему кончик веревочки подлиннее...

«Он прекрасно подходил для виселицы» — такую эпитафию я когда-то придумала для Джона. Интересно, в Египте существует казнь через повешение?

— Мне нужно выпить, — сказала я.

Джон снова соскользнул в воду. Шмидт снял халат, швырнул его на землю со щегольством Арнольда Шварценеггера (на которого, прямо скажем, ничуть не был похож) и, зажав нос двумя толстыми пальцами, прыгнул в бассейн. Фонтан брызг поднялся к небу. Отведя взгляд от этого зрелища, я последовала за Лэрри к зарослям перголы. Мэри была там. Она растянулась в шезлонге, полуприкрытая веточками жасмина и почти ничем более. Ее купальный костюм был очень французским — пара лоскуточков и несколько бретелек. Она выглядела в нем скорее мило, чем сексуально. Ее формы были столь же изящными, сколь детскими. Ни единой выпуклости. Я заставила себя прекратить этот мысленный комментарий. Чувствуя себя на ее фоне большой белой коровой, я неуклюже протопала по направлению к кустам и уселась на стул рядом с Мэри, а Лэрри занялся напитками и льдом. Обстановка была уютной и неофициальной, никаких слуг, просто маленькая дружеская компания.

— Здесь восхитительно, не правда ли? — сказала Мэри. — Как любезно со стороны Лэрри пригласить нас.

— Угу.

С дальнего конца бассейна донеслись два голоса, слившиеся, если позволительно столь вольно толковать это слово, в песне. Очевидно, певцы далеко углубились в историю музыки кантри, ибо то, что они исполняли, было действительно старьем: «Были бы у меня крылья, как у ангела, пролетел бы над стенами этой тюрьмы...»

«Черта с два! — подумала я. — На этот раз будешь сидеть как миленький. И никто не заслуживает этого больше, чем ты».

II

Вернувшись к себе в комнату, я увидела, что мои вещи, тщательно отглаженные, висят в шкафу. От них чуть пахло жасмином.