Книга Цепные псы пантеонов - Игорь Чубаха

Герр Штагель запустил руку в ванну со льдом: не подтаял ли. Ничего не сказал, но, судя по роже, остался доволен. А Антона колбасила и плющила жалость к себе. Ишь, отважный ботаник, возомнил себя Бэтменом, погулял по стране. Пачкая дороги трупами, надеялся, что... На что-то надеялся, и везло ему поначалу, именно как новичку. Зато теперь ответит по Гамбургскому счету за свои художества.

— Я даже готова поверить, герр Штагель, что такой яд опасен и для оборотней. Но как быть с духами различных стихий? Чем этот яд может навредить бесконечному числу умышленно или не умышленно оживленных мертвецов, начиная с широко известных видов типа зомби и кончая редкими эйнхериями[19]. Эскулап, выдерживая молчание, перебрал разлоскученные вещички Петрова, но это занятие быстро себя исчерпало. Нет, все же был, был у Антона Петрова шанс — не победить, конечно, сие нереально. Но убежать. Чему-чему, а этому Антон наблатыкался с детства. Удирая с уроков, драпая от подростковых проблем в музыкальные декорации из ныне подвинувшихся «Алис», «ДДТ» и «Трилистников», кося от службы в армии...

Ему следовало не слушать Зигфельдовы лозунги, а вовремя поворачивать браслет и брать курс куда-нибудь на Сахалин. И пусть бы догоняли, кому охота.

— И как этот яд убивает? Воздушно-капельным путем? Но ведь половина наших пациентов не дышит в принципе и даже не имеет таких органов, как легкие. При приеме пищи? А как быть, любезный герр Штагель, с пациентами, которые питаются нематериальными субстанциями? При контакте с кожным покровом? Но чем такое изобретение может навредить астральным телам?

И, кажется, только теперь, только из вынужденного безделья, герр Штагель обратил внимание на жужжание медсестры и под щелчок натянутых резиновых перчаток коротко бросил:

— Заткнись, ведьма!

Знакомые милиционеры-големы еще раз посетили помещение. На этот раз они волокли за ноги безжизненного товарища в траурно-черном, испачканном кровью костюме. Стало понятно, какое тело поминал при появлении здесь герр докторишка. Втащили и уложили поверх льда в ванну лицом вверх. Почему-то Антону хотелось, чтобы это посещение со стороны серых товарищей было последним, наверное, виной неприятные воспоминания.

Пока Петров пялился на закрывающуюся дверь, герр доктор подкрался сбоку и врасплох щелкнул поляроидом перед самыми ресницами, ослепив Антона до донышка глаз. Ботаник дернулся, но руки были скованы надежно.

Ведьма приняла у шефа фотоаппарат и затрепетала снимком в воздухе, чтоб быстрее фиксировался, причем фото она гигиенически безопасно держала пинцетом. Готово, поляроид вернулся на полку, снимок поступил в распоряжение доктора. Сквозь застелившие панораму слезы пленный Петров различил, как герр доктор густо накладывает некую серую кашу, очень похожую на гипс, на желтое лицо мертвеца и сверху клеит мгновенный снимок. Движения эскулапа были ловки до отвращения; сомневаться, что эддовец не впервые исполняет подобное шоу, не приходилось. И на халате не появилось ни одной кляксы серой мазилки.

Закончив труды, герр доктор отставил миску с серой кашей и оглянулся на помощницу:

— Твоя очередь потрудиться, ведьма. Только не смей языком попусту молоть!

Та покорно подступила к ванне и простерла руки над покрытой фото головой.

— Вижу!.. — отдав дань паузе, наконец, известила медсестра, лицо которой в процессе опыта жутко заострилось и из симпатичного стало пугающим. — Первая сигарета на перемене за углом школы... Как с велика грохнулся в лужу... Вижу беседу с Викой в летнем кафе, кофе с тополиным пухом... Как приволок совершенно неспелый арбуз, а Настя делает вид, будто ужасно вкусно... Вижу музейный зал... Вижу руку, записывающую на сторублевку буквы... Ни — Маат — Ра — Па — Да — Ист! Ведаю, это есть шифр, которым записана формула яда...

Бодренько отступив к изъятому скарбу, герр легко нашел сакральную купюру.

— Ведаю, как разгадать шифр... — закатив глаза до бельм, выла ведьма. — Согласные буквы есть элементы таблицы Менделеева...

* * *

Кате не повезло взглянуть на малинового дракона даже одним глазком: тот уже отбыл почивать. Агрессивный лязг ножей и вилок и хищное щелканье палочек подустали, теперь эти звуки были куда миролюбивей. Уже успели подать горячее — ритуально умерщвленного, сваренного и раскромсанного на порции жеребенка единорога. Разговоры все дальше уходили от темы вечной дружбы:

— Был такой знаменитый негр — Мартин Лютер Кинг.

— Баскетболист, да? Баскетболист?..

С прочими блюдами постарался на славу привлеченный повар (его душа после перелома шейных позвонков первой перешла в собственность гостей по заключенному договору). Поскольку главная фишка китайской кухни — чтобы едок до конца не мог отгадать, из чего кушанье приготовлено, сегодняшние угощения маскировались под швейные принадлежности: салаты, не отличимые от клубков разноцветного мохера; холодные закуски в виде груд разномастных пуговиц; украшенные кружевами, как носовые платки, блины; копировавшие внешним видом катушки с нитками тартинки...

Все это на сине-белом фаянсе и фарфоре, все это проворно подавалось прилизанными вампирчиками в смокингах. Увы, на припозднившуюся к столу госпожу Кондаурову сержант-официантишки обращали ноль внимания, весть о ее новом служебном статусе до них докатиться не спешила.

— Я помню, как заключали пакт с Америкой в Берлине сорок пятого. Скомканный протокол, бесхозных душ навалом, никто не знает, радоваться или рыдать, на улицах русские танки... — отнимала внимание соседа от бутылки с утонувшей змейкой мумия с зататуированными руками. — А все начиналось так славно, меня отрыли в Египте во время экспедиции — поисков какой-то библейской святыни, позвали в пантеон на хороших условиях. Жалованье сдельное, премиальные, компенсационный пакет на фуражирном уровне...

Катя оглянулась, думая, куда бы приткнуться, приглядела свободное место у хитроумного блюда, имитирующего швейную машинку (рядом с низкорослым лисом-альбиносом), и стала протискиваться вдоль стеночки и спин. И вот досада: пока новый антииеромонах огибала развалившегося в кресле чудика с собачьей мордой и рогами, место успела занять статс-гарпия Елена Доус.

Над столом плыл ароматический сумбур из вареного мяса, рыбьего жира, горчичного пота, алкогольного выхлопа и еще тысячи различных химий — не застолье, а анилиновый завод.

— В Европе любят поговорить о грядущем всеобщем потеплении, — галантно предложил все еще хохлившей перья Елене тему для беседы седой лис.

Невинные слова очень понравились Кате, зацепили за душу, упали на сердце. Эти слова предназначались не драной вороне-секретарше. Ах, как мечтала обтянутая розовым кашемиром девушка Кондаурова, чтобы благородно-седой зверь-мужчина, далеко не последний в делегации, обратил внимание на Катину многообещающую улыбку.

— Я не верю в новый Всемирный потоп, — придвинула к себе рюмку Елена, как бы приглашая кавалера поухаживать.