Книга Фарш Мендельсона - Анастасия Монастырская

— Не может быть! — рассмеялась я. — Неужели у них так все быстро происходит?

— Всякое бывает, — хмыкнул Сергеев. — Стефания, простите великодушно, что явился вот так, без звонка, но я очень хотел вас увидеть, а телефон у вас не отвечал. У меня к вам неожиданное предложение: «Может быть, поужинаем вместе?».

Я не стала отказываться. Тем более, мне не терпелось поделиться с ним новостями об изумруде Лукреции. Попросив несколько минут, я удалилась в спальню.

— Восхищен! — промолвил Сергей Сергеевич, увидев меня в вечернем наряде. — С каждой минутой я все больше хочу на вас жениться. И пропади пропадом эти деньги. Если нам суждено быть вместе, то разводиться с вами не стану. Не дождетесь!

Уже уходя, он бросил взгляд на стол в гостиной, где лежал закрытый роман Достоевского.

— Вы любите Федора Михайловича?

— Люблю, — с преувеличенным восторгом ответила я. — Он гений.

— Не ожидал, — в глазах Сергеева мелькнуло удивление. — Получается, я вас недооценил.

Уже в ресторане мы продолжили разговор.

— Сергей Сергеевич, а почему вас так удивила моя любовь Достоевскому?

— Понимаете, Стефания, когда я встречаюсь с новыми людьми, то примеряю их на себя: мой это человек, или не мой. Вы мне понравились с первой минуты. Но я терпеть не могу всей этой бесовщины, свидригайловщины. И не доверяю людям, которые уверены, что «Преступление и наказание» — один из лучших детективов в мировой литературе.

— Но это действительно так, — сказала я, обмакивая креветку в соус. — Здесь прекрасная кухня! «Преступление и наказание» — великолепный детектив, просто вам не повезло с учителем литературы в школе. Если бы вы впервые прочитали книгу в зрелом возрасте, то оценили бы все ее достоинства.

— Будем считать, что так оно и есть. А какие книги вы еще любите?

Я смущенно призналась:

— Дамские романы.

— Непостижимо, — рассмеялся он. — Достоевский и дамские романы. Вы уникум, Стефания!

— Спасибо, но смеетесь вы совершенно зря. Вы просто не умеете их читать.

— А сериалы вы любите?

— Конечно.

— В вас сочетается абсолютно не сочетаемое. Сериалы — это же скучно и неинтересно.

— Вы просто не умеете их смотреть. К тому же для всего свое время и место. Чтобы окончательно вас не разочаровать, скажу, что я с тем же успехом могу читать психологические и философские труды.

— Не сомневался в этом, — галантно произнес Сергеев. И вдруг неожиданно спросил: — А как продвигается ваше расследование? Вы нашли своего прекрасного ювелира?

— Почему это вас так интересует?

— Я ревную. Вы о нем отзывались как о герое дамского романа. Он высок, красив, сексуален, опасен. Не то, что я.

— Вы забыли добавить, что он мертв, — добавила я, глядя в его привлекательное в своей некрасивости лицо. — Его убили. Точно так же, как и моего бывшего мужа.

Повисла тяжелая и напряженная пауза. Потом он погладил меня по руке и тактично произнес:

— Понимаю. Не знал. Простите.

— А как поживают ваши приведения? — я решила сменить тему. — Вы с ними по-прежнему общаетесь?

— Разумеется, ведь я же посвященный, — без тени улыбки сказал Сергеев.

— Кто? — удивилась я.

— Посвященный.

— Никогда не слышала подобного. Может быть, расскажете поподробнее?

— ресторан не самое удачное место. Впрочем, желание леди для меня закон. Во все времена нас называли по-разному: колдунами, шаманами, экстрасенсами и шарлатанами. Но, несмотря на огромное количество навешенных ярлыков мы все равно оставались посвященными. Или если хотите, избранниками высших сил, которым порой доступно даже невозможное.

— Теликинез, ясновидение?

— В том числе. Наша деятельность до сих пор вызывает ужас, восхищение и невольную зависть, наверное, каждый второй человек на земле желал бы иметь такие способности, какими обладаем мы. У нас иная философия, иное понимание законов жизни и реальности.

— То есть, иными словами, вы можете общаться с другими силами? — недоверчиво спросила я. Кажется. Я ужинаю с не вполне нормальным человеком. Панически боюсь сумасшедших и одержимых, что, впрочем, одно и то же.

— Вы не верите? — без обиды спросил Сергеев. — Ваше право. Человеческая душа устроена так, что ее всегда притягивает неведомое. Это аксиома. Но парадокс заключается в том, что именно необъяснимые явления порой вселяют в людей мистический, липкий суеверный страх. Телепортация, спиритизм, телекинез, ясновидение — все это только малая толика того огромного мира, который большинство из нас, так или иначе, отказываются признавать. Но подумайте, Стефания, а если он действительно существует? Тогда, пожалуй, стоит все-таки признать, что встречаются и люди, обладающие иным видением реальности, для кого общение с духами и потусторонними силами — не вымышленная игра, а единственно верный способ бытия.

— И для вас это единственно верный способ бытия?

— По крайней мере, я к этому стремлюсь, — кивнул Сергеев. — Человек всегда верил, как в существование духов, так и в жизнь после смерти. Практически в любой стране, в любую эпоху люди были склонны к оккультным наукам. Они привносили в них сакральный смысл. Из поколения в поколение посвященные передавали потомкам полученные знания, нередко перемешанные с легендами о невероятных чудесах. Знаете, что Заратустра одним только взглядом мог иссушить руку своего врага, раскидать толпу наемников, шедших убить его, и остановить течение реки Ефрат. Другие герои древности могли появляться сразу в нескольких местах, по желанию, делаться невидимыми или превращать сухую землю в чистое золото. По вашему лицу вижу, что вы не верите. Но почему?

— Согласитесь, что человеку, воспитанному в духе материализма, трудно представить подобное, — улыбнулась я. — А, может, мне просто не хватает воображения.

— Возможно, — согласился Сергеев. — Но вот еще одна история. В XIII веке Альбер Великий, один из лучших переводчиков трудов Аристотеля, как-то дал бал в честь короля Вильгельма. В Кельне посреди зимы, словно по волшебству, появился дивный сад, благоухающий экзотическими цветами. Однако после торжественного ужина он также неожиданно исчез, а гости оказались посреди заснеженного поля. И таких случаев довольно много, кто теперь разберет, были ли они только фантазией или же скрупулезным документальным отчетом о случившемся чуде.

— Я придерживаюсь мнения, что пока не увидел чудо своими глазами, не верь.

— Ох, Стефания! — притворно вздохнул мой собеседник. — Парадокс заключается в том, что потом никто не поверит вам, даже если вы предъявите неоспоримые доказательства.

— Ну и пусть! Все равно я пока не видела никаких чудес. Даже на Рождество. Я даже Санта-Клауса не видела.