Книга Афганский транзит - Александр Щелоков

Двигаясь по проулку, толпа росла и свирепела. Выкрикивая угрозы и ругательства, подбадривая и распаляя себя, люди шли и полнились яростью – все от Самета Таракана до муаллима Беркимбая Камалова и почитателя стихов Омара Хайяма Турсунбека Бекташева. За плотным рядом мужчин семенили женщины, хранительницы очага и рода. Криками и причитаниями они скрепляли уверенность сильного пола, не позволяя ему дрогнуть и отступить.

Толпе оставалось метров пять, и она вылилась бы на Кызылсайскую улицу, где трое еще стояли над лежавшим на земле Суриковым, когда вдруг по обочине, протянув за собой шлейф лессовой пыли, прокатил бронетранспортер. Резко затормозив, он перекрыл горловину тупика Хошхал, словно поставил плотину. Из машины легко выскочил офицер в пятнистой полевой форме. Увидев в толпе Камалова, вскинул руку над головой в приветствии.

– Салом алейком, Беркимбай Тюлягенович! У вас в махалле хошар?

Они хорошо знали один другого – заместитель командира погранотряда подполковник Сергеев и депутат райсовета. Вопрос про хошар был не случайным. Хошар – это старый азиатский обычай, когда какую-нибудь работу делают сообща – строят ли дом погорельцу или перекапывают огород пожилой вдове солдата.

– Если хошар – поможем. Я вижу, у вас ружье. У нас автоматы. Кого стрелять будем?

– Здравствуйте, Сергеев! – пробурчал Камалов. Махнул рукой, опустил ружье вниз стволами и стал протискиваться назад, к своему дому.

Боевой порыв махалли угасал. Самет Таракан вообще не имел желания встречаться с Сергеевым. Мало ли чем это могло кончиться. Он присел и повернулся спиной к лицу событий…

Сила власти в том, чтобы уметь вовремя демонстрировать свою силу.

Шимко и Садек помогли Сурикову подняться с земли. Он встал, покачиваясь. С лица медленно сходила затянувшая его серость. Оживая, спросил:

– Слушай, Садек-джан, что ты там говорил о Бобосадыкове? Я тогда не понял.

1988 г. Сентябрь. Москва

Яков Светлов на допросе крутил. Отводя от Ермакова глаза, теребя руками пуговицу на куртке, потея и утираясь ладонью, он старался выглядеть искренним, но сам в то же время кое-что скрывал. И Виталий знал что. Едва вопрос касался того, где компания доставала наркотики, Светлов начинал крутить.

– Покупал товар всегда Серый. Нас он к этому делу не подпускал. Мне не жалко, я бы сказал, если знал.

– Одобряю ваше желание сотрудничать, – спокойно говорил Ермаков. Терпением он не был обделен и твердо знал свою способность «дожать» подследственного. – Теперь скажите, вы за товаром ездили вместе или в такие поездки Ножкин отправлялся сам?

– По всякому случалось.

– Вот и отлично, расскажите, куда вы ездили, когда собирались за товаром вместе? Торговцев вы не помните, но куда ездили, забыть не могли.

– В разные места мотались. На Черемушкинский рынок, на Таганку, на Масловку.

– Видите, как нетрудно вспомнить. Теперь мы с вами поедем на Масловку. Вы покажете, где останавливали машину, куда уходил Ножкин. Походим вместе. Может быть, вы узнаете кого-то в лицо. Может, узнают вас.

Светлов съежился, опустил голову и стал торопливо вытирать ладонью взмокшую шею.

– Я не поеду, – заявил он, хотя голос звучал неуверенно.

– Ну, дорогой, – спокойно возразил Ермаков. – Не за грибами в лес приглашаю. Это следственное действие. Впрочем, – он задумался, погладил пальцем левую бровь, над которой белела стрелка недавнего шрама, – можно и не ехать, если назовете, у кого брали товар. Я не верю, что Ножкин не называл, к кому шел. Деньги есть деньги. Верно?

Светлов поднял голову, сморщился, словно собирался заплакать, и выдохнул:

– На Масловке Бородай торговал.

Сказал и посмотрел на Ермакова испуганно.

– На Черемушкинском?

– Мамед.

В тот же день Ермаков зашел к Ивану Назаренко, который вел дела по производству и сбыту наркотиков. Поинтересовался, говорят ли ему что-то клички Бородай или Мамед.

– Почему «что-то»? – в свою очередь спросил Назаренко. – О многом говорят. Если желаешь, могу показать их фотографии. И еще штук двадцать других. Они что, уже по убийствам проходят?

– Откуда у тебя их столько? – не ответив на последний вопрос, спросил Ермаков. – Разводите? – и подсказал решительно: – Брать эту сволочь надо. Под корень.

Назаренко засмеялся.

– Узнаю владельцев дачных участков по сельскохозяйственной терминологии: стричь ветви, резать под корень, выпалывать, выпахивать.

– Иди ты! – огрызнулся Ермаков. – Дача! Да у меня на лопату лишних денег не остается. А ты – участок!

– Тогда не дари сельскохозяйственных советов. А то – под корень! Ты знаешь, что такое сныть? Это дикорослая огородная трава. Растет у тебя в огороде куст, ты его решаешь под корень. Да еще сам корень рубишь на сто кусков. Потом можешь быть уверенным – на участке появится сто кустов. От каждого обрезка корня свой. Это вы, друзья, убийцу изловите и считай, от одного избавили общество. А у иголочников – сеть. Если ее вытягивать, то сразу всю. Оставишь одно звено – она снова прорастет. Между прочим, чего тебя на Бородая кинуло? Может, он кого зарезал? Тогда мы его на тебя спишем и конец.

Ермаков в общих чертах рассказал, в чем дело. Назаренко слушал спокойно, но вдруг оживился, когда речь зашла о серебристом атташе-кейсе.

– Ты знаешь, Виталий, у нас на примете есть фигурант с таким чемоданчиком. Удалось установить, что он высокодоверенный курьер. Получает товар, транспортирует деньги.

– Считаешь, такой может убить?

– А ты сомневаешься? Если в чемоданчике сто тысяч, он что, отдаст его двум соплякам? На подобные должности подбирают острых ребят, – подумал и добавил: – Не шакалов, волков.

Тогда Ермаков и спросил:

– Между прочим, фамилия Исфендиаров тебе ни о чем не говорит?

Назаренко посмотрел на коллегу с нескрываемым изумлением.

– Слушай, друг, ты что, под меня копаешь? Я этого Исфендиарова полтора года высчитывал. И не дышу, чтобы не сорвался вдруг. А ты приходишь…

– Не волнуйся, – сказал Ермаков успокаивающе. – Я тебе его подарю. Только покажи мне серебряный чемоданчик.

Назаренко встал, походил по кабинету, раздумывая о чем-то. Потом остановился за спиной Ермакова, положил ему руки на плечи.

– Здоровый ты все-таки, Виталий. Даже зависть берет.

– Не завидуй. Ты бы на одной картошке, сколько мне надо, давно разорился.

– Все, не завидую. Давай лучше дружить. Эта сеть от Бородая до Исфендиарова уже почти распутана. Ее можно вытаскивать. Надо только дождаться, когда произойдет обмен.

– Какой? – поинтересовался Ермаков, не поняв смысла последнего слова.