Книга Двадцатая рапсодия Листа - Виталий Бабенко

– Ума не приложу. – Я развел руками, хотя на самом деле уже догадывался, к чему клонит Осип Тарасович.

Котляревский нарочито медленно вытянул темно-желтую, с какой-то таинственной искрой жидкость (я так понимал – лекарственное средство), после чего поставил рюмку, поморщился и сдавленным голосом сообщил:

– Август Вайсциммер. Вот как звали того эскулапа. Улавливаете, о чем я?

– Луиза Вайсциммер имеет к нему касательство? – спросил я.

– Самое непосредственное. Она его дочь. Покойный граф, видите ли, долгое время разыскивал того, кто спас ему жизнь в далеком сорок восьмом году. Ну, следует полагать, не сразу принялся разыскивать. Знаете ведь, человеческая натура такова – пока молод, так особо и не вспоминаешь, кому да чем обязан. Это уж к старости, когда не вверх, а вниз растешь, тогда – да… Ну вот, нынешним летом узнали мы, что Август Вайсциммер три года назад скончался. Жил он последние годы в Вене, где и был похоронен. Но одновременно с тем стало нам известно, что там же, в Вене, живет дочь скончавшегося благодетеля, Луиза. И тогда его сиятельство Алексей Петрович Залесский, ощущая уже и сам приближение смерти, решил облагодетельствовать хотя бы дочь своего доброго самаритянина. Он ведь, Алексей Петрович, уже года два как болел. Плохо болел. И все хуже да хуже себя чувствовал.

– Что же у его сиятельства за хворь была? – спросил я.

– Доктора говорили – опухоль. Мол, рак в желудке его к могиле привел. А я так думаю – все хвори от нервного расстройства приходят, да. – Осип Тарасович посмотрел на меня красноватыми глазами. – Последний год графа словно все сговорились расстраивать. То сыновья его шалостями своими огорчали, то челядинцы воровством да мошенничеством допекали. А тут… – Котляревский махнул рукою. – Вот, уж после того как я отправил приглашение этой особе, Луизе Вайсциммер, и даже ответ получил – что, мол, благодарит она от души и навестит графа в ближайшее время… Ну да, недели за две до ее приезда, именно… Обрушились на нашего Алексея Петровича беды. Сначала из Санкт-Петербурга известили, что будто бы младший сын графа надумал жениться без отцовского благословения и вообще – без венчания, да. А затем кое с кем из наших управляющих неприятная комиссия вышла – возникли подозрения в их воровстве да лихоимстве. Ну, сыну граф тотчас отписал грозное письмо, что, мол, лишит его наследства. А управляющих пригрозил вывести на чистую воду. Так и объявил: дескать, ревизора пришлю, да такого, что вы его не распознаете, а он под землею на сажень видит. Только напрасно он так разгорячился – с того дня и напала на него хворь с новою силой.

– Печальная история, – согласился я. – Горячиться по каждому поводу – прямая дорога к докторам, это верно. Так что с австрийской дамой-то далее было?

– С австрийской дамой? Уж не знаю, следует ли ее дамой величать. По стати да по благородному происхождению – конечно, дама. Только ведь незамужняя она. Так что, скорее, барышня. Ну так вот-с. Мадемуазель приглашение приняла и в конце минувшего октября приехала в нашу благословенную Казань.

– И как же Алексей Петрович вознамерился отблагодарить эту особу?

– А так, что захотел он ей подарок сделать. Этакий, знаете ли, царский подарок…

Ирония, прозвучавшая при этих словах, показалась мне неуместной – все-таки речь шла о двух покойниках. Один, правда, скончался естественным образом, но ведь Луизу самым жестоким образом убили! Однако от каких-либо замечаний я воздержался, понимая, что ирония моего собеседника вполне могла проистекать из нервического состояния.

– Да-с, дар был щедрым, без всяких насмешек. Царский дар, – повторил главноуправляющий спокойно. – Его сиятельство решили подарить барышне Вайсциммер имение. И предложил этой Луизе самой выбрать, которое из имений ей более по вкусу придется – в Починке, в Бутырках или, может, еще где. У нас ведь пять имений, – пояснил Котляревский с некоторой гордостью. – Правда, остальные три лежат подалее да и, прямо скажем, победнее будут.

– И что же, австрийская барышня, венского происхождения и благородного воспитания, готова была поселиться в какой-нибудь нашей деревне? – Я, признаться, был весьма удивлен.

– Ну зачем же? – Котляревский пожал плечами. – К чему бы ей поселяться в этих краях? Жила бы в Вене своей, не то – в Санкт-Петербурге. Да ведь и Казань наша – благоугодное место. А имение ей денежки приносило бы, доход, на который вполне можно безбедно существовать. Вот таков был прожект его сиятельства. Согласитесь – немалая щедрость.

– Действительно, – сказал я. – Но вы сказали – граф предложил ей выбирать. Означает ли это, что госпожа Вайсциммер отправилась осматривать угодья?

– Конечно, а как же еще? Поехала. Сперва в Починок, потом – в Бутырки.

– А не помните ли, – спросил я, памятуя наказ нашего студента, – не помните ли, когда именно произошло все это? Когда барышня приехала и когда она уехала имения осматривать?

– Зачем же помнить? – удивился Котляревский. – Дни и числа можно по книгам проверить. Я, знаете ли, всё, даже мелочи, записываю в журнал. Дел столько, представьте, что голова и десятой доли не удержит. Да и не знаешь заранее, когда что пригодится. Вот, извольте видеть, журнал за конец прошлого года. Тут-то мы все и увидим. – С этими словами он раскрыл большую тетрадь в черном коленкоровом переплете и принялся неторопливо листать ее, временами останавливаясь и водя пальцем по странице. – Так, ага… Вот, октября двадцатого дня доктор Филиппов… Затем нотариус Кириллов, ну, это к делу не относится… Да, управляющий Феофанов привез отчет из Починка. Смотрим далее. Отчет из Бутырок. Арендаторы, так… гм… Это не то… Вот-с! Прибыла из Нижнего Новгорода госпожа Луиза Вайсциммер, встречали ее… Почему из Нижнего Новгорода – понятно, в Нижний-то она из Москвы на поезде приехала. Когда прибыла? Вот, точная дата: двадцать восьмое октября, среда. – Осип Тарасович поднял голову. – Двадцать восьмого, в среду, барышня и приехала, на Параскеву Пятницу. Вечером того же дня его сиятельство с нею беседовал. В пятницу, с утра пораньше, она выехала в Починок, повез ее кучер наш, Михей Силантьев, да еще егеря Ферапонтова граф в компанию снарядил. На всякий случай.

– И что же, – спросил я, – кучер и егерь так при ней все время и были?

– Да нет, – поморщился Осип Тарасович, – в имениях и лошади свои, и слуги. Передали ее на попечение господину Феофанову, Петру Николаевичу, а тот затем, таким же образом, перепоручил барышню заботам Артемия Васильевича Петракова. Вы ведь с ними знакомы, верно?

Сказанное главноуправляющим подтверждало то, что мы уже знали от урядника.

– А что, барышню никто не сопровождал? – спросил я, памятуя о необходимости навести справки о второй жертве. – Так сама по себе из своей Австро-Венгрии и приехала? Вон какие расстояния у нас! От Вены до Москвы – две тыщи верст, не меньше, а потом до Нижнего, да от Нижнего до Казани…

Котляревский нахмурился.

– Нет, сопровождающих не было. Это я наверное могу сказать. Во всяком случае, барышня путешествовала одна, без какой-нибудь там дуэньи или компаньонки. А вот следом действительно приехал некий, позволю себе выразиться, компаньон, молодой господин, тоже из Австро-Венгрии, только к графу он никаких дел не имел, лишь расспрашивал о барышне. Поселился в гостинице, потом поехал дальше. Мне так представляется, эта Луиза Вайсциммер не хотела, чтобы он ее сопровождал.