Книга Обыкновенная жадность - Фридрих Незнанский

— А если свалит? — поинтересовался он у шефа.

— Не свалит. — Саша уверенно покачал головой. — С его стороны это было бы непростительной глупостью. Да и на то, чтобы свалить, время тоже требуется: не бросать же эту «плавающую» фирму? Наверняка его отмороженные чоповцы по уши в делах, денежка течет если и не рекой, то уж ручейком точно… Где это видано, чтоб такой тип, как Кабул, плюнул на баксы или возможность их заработать?

— Теперь он будет, как минимум, настороже, — снова возразил Валерий. — А улик у нас — сами знаете. Так же, как и уверенности, что убийства — его рук дело.

— Да-да… — рассеянно прореагировал Александр Борисович и затем, словно спохватившись, произнес совсем другим, деловым тоном: — Кстати, насчет улик: надо добывать… Мне необходимо лично встретиться с Денисом, причем вместе с тобой. Есть одна идея…

И поскольку Турецкий вновь замолчал, Померанцев, поколебавшись, напомнил:

— Вы не забыли? Ребята должны были привезти Соркину, я велел проводить ее прямиком в мой кабинет.

— Пусть посидит-поволнуется, нашему делу это только на пользу! И сколько раз тебе повторять, что я никогда ничего не забываю? Ты меня что, в старческом маразме подозревать начал?

— Боже упаси! — ужаснулся Валерий.

— То-то же… — Турецкий ткнул пальцем в селектор: — Наташа? Принеси-ка нам по-быстрому кофейку, еще одну чашечку — даме, которую должны были доставить в кабинет Померанцева… Очень рад, что она там уже давно… Ничего, пусть потерпит! Говорю ж, кофейку предложи!..

Софья Эдуардовна Соркина между тем не столько волновалась, сколько тревожилась и злилась: с какой это стати ее, совершенно, на Сонин взгляд, безобидную, больную женщину, вдруг берут и везут аж в Генпрокуратуру двое хотя и вполне вежливых, но крайне настойчивых молодых людей? Да еще без предупреждения, к тому же в момент, когда ее голова и без того полна забот и тревог? Позвонили в дверь, заявившись, как снег на голову, предъявили «корочки» и, хотя она попробовала возмутиться, вынудили поехать с ними, клятвенно пообещав и обратно домой доставить на машине. Намекнув, что в противном случае повестку все равно оставят и поехать так и так придется…

Погруженная в свою тревогу и полнейшую неизвестность, Соня от кофе отказалась. А вымотанная ожиданием, даже обрадовалась, когда дверь кабинета наконец распахнулась, пропуская двоих мужчин, одним из которых оказался тот самый молодой человек, который приходил к ней по поводу Муси. Софью Эдуардовну при виде него сразу отпустило: гибель Мирослава была для нее темой грустной, но, несомненно, безопасной…

Второй мужчина тоже произвел на Соню прекрасное впечатление. Во-первых, по возрасту вполне мог быть ее ровесником, во-вторых — внешность весьма импонирующая. Ах, если бы она не располнела и не подурнела так рано… Звали второго Александром Борисовичем, и он оказался человеком весьма важным — аж помощником самого генерального прокурора!.. Обнаружив, кто именно собирается с ней пообщаться, Софья Эдуардовна даже почувствовала некую гордость за свою персону.

— Ну что ж… — произнес тот, что оказался помощником, вполне доброжелательно разглядывая Соркину. — Вы уж извините, что мы вас так с места в карьер, Софья Эдуардовна…

— Вы можете называть меня просто Соней, — все-таки не удержалась она, — мы, по-моему, ровесники, и мне так удобнее!

Померанцев моментально закашлялся, отчего здорово раскраснелся, потом извинился и продолжил заполнять шапку протокола.

— Очень любезно с вашей стороны, — серьезно произнес Александр Борисович. — Тем более что у нас к вам возникла пара срочных вопросов, на которые, кроме вас, нам никто ответить не может.

— Ах, если смогу, пожалуйста… Это по поводу Мусечки?

Она взглянула на следователя подчеркнуто грустно. Симпатичный помощник кивнул.

— Насколько знаю, вы были очень близкими людьми… Вероятно, после того несчастья вы долго чувствовали себя одинокой?

— Я и сейчас себя чувствую одинокой. — Соня кокетливо стрельнула на Турецкого глазами, а Валерий снова закашлялся.

— Валерий Александрович, — заботливо поинтересовался у него Саша, — может, вам водички выпить? А то, смотрю, у вас в горле першит.

— С-спасибо, уже прошло, — пробормотал тот и уткнулся в бланк протокола.

— Вот и славно… — Турецкий снова повернулся к Соркиной: — Знаете, если вы были столь близки, наверняка вам покойный господин Дубко подробно рассказывал о той ссоре со своим другом Владимиром Ивановичем Клабуковым, о которой последний нам сегодня упоминал?

— Ах, это?… — Соня на секунду смешалась, потом нахмурилась. На секундочку ей показалось странным, что Кабул вдруг взял да и разоткровенничался с этим удивительно симпатичным Александром Борисовичем, хотя еще тогда сам же и предупреждал Соню, что сообщать об этом следствию вовсе ни к чему, только путать их в поисках убийцы. Впрочем, что тут такого особенного? Тем более что Володенька сам сказал, а иначе откуда бы прокурорские о ссоре вообще знали? Она снова улыбнулась и кивнула: — Ну конечно, я в курсе. С кем же еще было Мусечке делиться, если не со мной? Мы ведь собирались пожениться, если б не этот кошмар…

— Да-да, — посочувствовал ей помощник. — Так что там насчет ссоры?

— Ах, они бы все равно помирились, тем более что Володечка был не виновен, никаких денег не присваивал, и Муся непременно бы это выяснил… Он как раз и собирался заняться выяснением! Понимаете?

— Пока не очень, — признался Александр Борисович. — И что за деньги?

— Ну… Я не слишком разбираюсь в делах, но, если ничего не путаю, какие-то деньги, вроде бы большие, должны были прийти на какой-то счет… Кажется, Володечка их и отправлял для Муси… Куда — я не знаю… Что-то там такое случилось, точно не знаю, но Муся почему-то решил, что виноват Володя. Но Володю просто подставили! И это бы непременно выяснилось, если бы Мирослав остался жив!

— Когда вам рассказал об этом ваш друг?

Софья Эдуардовна немного снова поколебалась. Потом смущенно посмотрела в глаза Турецкому: помощник глядел на нее ласково и доброжелательно. Что ж, если Кабул сам выболтал…

— Видите ли, он мне не совсем рассказал… Так получилось, что я… Только вы не подумайте, ради бога, что я подслушивала! Я, знаете ли, не так воспитана… Но, когда Мусечка стал обвинять Володечку, я находилась в соседней комнате и невольно услышала… Да, они тогда здорово поссорились, но Володя даже настаивал на проверке, которой Мирослав ему сгоряча угрожал… Я не очень поняла, какая проверка, потому что в делах не слишком разбираюсь.

— Ну а сумму — сумму, из-за которой вышла накладка, вы помните?

Соня вдруг замолчала, и в глазах ее Турецкий обнаружил неожиданно вспыхнувшую панику. Именно в этот момент, когда дело дошло до суммы, фигурировавшей в давней ссоре между адвокатом и его сотоварищем «по особым поручениям»

Кабулом, она поняла наконец, что попала в ловушку… Ведь следующий, вполне закономерный вопрос — это даже Соня сообразила, — откуда взялась подобная сумма у обычного, пусть и с богатой практикой, адвоката и почему, несмотря на то что Кабул и она о ней знали, деньги в подобном количестве ни разу не всплыли во время первого следствия?…