Книга Надвигается беда - Рэй Брэдбери

— Йо-хоо! — йодлем взвыл бородатый джентльменнеподалеку.

— Вилли! — дискантом заверещал какой-то малец.

По толпе, нарастая, гуляли волны хохота. Разноголосые крикиугрожали слиться в единый мощный призыв.

— Вилл! Вилли! Вильям!!!

Тень мелькнула в льдистых зеркальных стенах. Ведьмапокрылась крупными каплями холодного пота. Толпа разом смолкла. Чарльз Хэллуэйпоперхнулся именем собственного сына.

У выхода из лабиринта, больше всего похожий на ожившуювосковую фигуру, стоял Вилли.

— Вилли! — тихонько позвал отец.

Ведьма испустила жалобный стон. Вилли, незряче подняв лицо,деревянным шагом двинулся через толпу. Отец протянул сыну ружейный ствол, и,ухватившись за него, паренек влез на помост.

— Вот моя левая рука! — объявил Чарльз Хэллуэй.

Вилли никак не реагировал на дружные, напористыеаплодисменты, которыми люди встретили его появление. М-р Дарк, казалось, и ухомне повел, но Чарльз Хэллуэй видел, как суетились его глаза, они, словноскорострельные пушки, вели беглый огонь по мальчику и старику на краю помоста,но то ли порох отсырел, то ли снаряды и вовсе оказались холостыми, толку от егопальбы не было никакого. Что-то не клеилось у него в последние минуты, он ужене был уверен в том, что хорошо помнит сюжет представления. Не знал сценария иЧарльз Хэллуэй, не знал, но прекрасно чувствовал. Именно эту пьесу писал ондолгими библиотечными ночами, запоминал сюжетные ходы, рвал в клочкинаписанное, забывал и снова вспоминал. Он был уверен в режиссерскихспособностях своего "я", он играл по слуху, по наитию, по душе исердцу! И вот…

Он улыбнулся Ведьме, и блеск его зубов больно отозвался внезрячих глазах. Она заслонила рукой зашитые веки за темными очками.

— Подходите поближе! — Чарльз Хэллуэй сделалприглашающий жест.

Толпа придвинулась. Помост стал островом, люди — моремвокруг.

— Посмотрите на мишень!

Ведьма попыталась растечься по собственным лохмотьям.Человек-в-Картинках тревожно обернулся налево, напрасно ища поддержки уСкелета, еще сильнее похудевшего за несколько последних минут; посмотрелнаправо — Карлик с довольным видом полного идиота пускал пузыри.

— Пулю, пожалуйста, — вполне миролюбиво попросилЧарльз Хэллуэй.

Кишащие полчища тварей на живом полотне и не подумали егоуслышать, соответственно не услышал и м-р Дарк.

— Пулю, с вашего позволения, — повторил ЧарльзХэллуэй. — У вашей Цыганки блоха на бородавке, попробую ее сшибить.

Вилли стоял неподвижно.

М-р Дарк явно колебался.

Снаружи волнующееся море голов расцветало улыбками — здесь,там, десяток, два, сотни белозубых бликов, — словно лунные отсветы наволнах прилива.

Человек-в-Картинках медленно достал пулю и протянул…мальчику. Вилли не заметил длинной волнистой руки. Пулю взял его отец.

— Пометьте своими инициалами, — машинальнопроизнес м-р Дарк обязательную фразу.

— Ну, зачем же! Есть и кое-что получше! —усмехнулся Чарльз Хэллуэй. Он вложил пулю в равнодушную руку сына и досталперочинный нож. Взял пулю, пометил и вернул м-ру Дарку.

«Что? Что? Что происходит? — сонно думал Вилли. —Я знаю, что происходит. Я не знаю. Что? Что? Что?»

М-р Дарк внимательно рассмотрел нацарапанный на пулеполумесяц, не увидел в этой луне ничего особенного, зарядил ружье и снова грубобросил старику. И снова Чарльз Хэллуэй ловко поймал оружие.

— Готов, Вилли?

Неподвижное лицо едва заметно наклонилось.

Чарльз Хэллуэй мельком взглянул в сторону Лабиринта. «Как тытам, Джим? Держись, паренек!»

М-р Дарк повернулся. Он собирался отойти, успокоить своюпыльную подругу, но замер, остановленный резким звуком открываемого затвора.Отец Вилли достал из ствола пулю и демонстрировал ее собравшимся. Она выгляделакак настоящая, но Чарльз Хэллуэй помнил давно прочитанное им где-то описаниеэтого трюка. Пуля делалась из твердого, раскрашенного под свинец воска. Привыстреле воск мгновенно испарялся, из ствола вылетал лишь дым да горячий пар, аперед тем Человек-в-Картинках незаметно сует своей напарнице настоящую пулю. Еене так уж трудно подменить, заряжая ружье. Ведьма подскакивает от выстрела, апотом показывает настоящую пулю, зажатую в желтых крысиных зубах. Фанфары!Аплодисменты!

Человек-в-Картинках оглянулся. Чарльз Хэллуэй держал в рукахвосковую пулю, явно принимая ее за настоящую, и озабоченно приговаривал:

— Давай-ка пометим ее получше, сынок…

Вилли держал пулю в бесчувственной руке, а старик перочиннымножом старательно наносил на чистую пулю все тот же загадочный лунный серп.Потом он лихо заслал ее в патронник.

— Готово? — раздраженно спросил м-р Дарк ивзглянул на Ведьму. Она заколебалась, но в конце концов слабо кивнула.

— Готово! — отозвался Чарльз Хэллуэй.

Вокруг стояли безмолвно шатры, сдержанно дышала толпа людей,беспокойно шевелились уродцы. Ведьма замерла на грани истерики, где-тонеподалеку неподвижной мумией восседал Джим, которого еще предстояло найти, всоседнем шатре электрические сполохи поддерживали видимость жизни в древнемстарце, карусель застыла в ожидании конца представления и того момента, когдаразойдется наконец надоевшая толпа и Карнавал разберется по-своему с дерзкимимальчишками и старым библиотечным уборщиком, попавшимися в ловушку, ужепойманными, просто надо подождать, пока их оставят наедине с Карнавалом.

— Вилли, — беззаботно болтал Чарльз Хэллуэй,поднимая вдруг потяжелевшее ружье, — давай свое плечо, мы его как подпоркуиспользуем. Прихвати-ка за ствол, так надежнее будет. — Мальчик послушноподнял руку. — Вот так, сынок. Отлично. Когда скажу: «Приготовились»,задержи дыхание. Слышишь меня?

Рука Вилли слабо дрогнула в ответ. Он спал. Он видел сны.Этот сон был кошмаром. Во сне он услышал крик отца.

— Леди и джентльмены!

Человек-в-Картинках вонзил ногти в собственную ладонь, вмальчишеское лицо, спрятанное в кулаке. Вилли скрутила судорога. Ружье упало.Чарльз Хэллуэй и внимания не обратил.

— Леди и джентльмены! У меня левая — не того, вот сынокее заменит. Сейчас мы с ним исполним перед вами самый рискованный, самыйопасный, уникальный трюк с пулей!

Аплодисменты. Хохот.

Пятидесятичетырехлетний библиотечный уборщик проворно поднялружье, словно это была привычная швабра, и снова водрузил на вздрагивающееплечо сына.

— Эй, Вилли, слышишь, сынок, давай врежем им за нас!