Книга Таинственная река - Деннис Лихэйн

— Прежде я был погрязшим в неверии, — доверительно сообщил Вудрелл Дэниелс Джимми. — Но теперь, хвала Господу, я пришел к вере.

— Ну и молодец же ты, Вудрелл, черт возьми, — почти сорвалось с языка у Джимми.

До нынешнего дня Джимми сравнивал все испытания на долготерпение, которые посылала ему судьба, с той первой ночью на Оленьем острове. Он убеждал себя, что сможет оставаться на месте столько времени, сколько необходимо — день или два, — лишь бы достичь задуманного, поскольку ничто не могло сравниться с той первой ночью, проведенной с одушевленным урчащим и хрипящим механизмом тюрьмы, с визжащими крысами, скрипом кроватных сеток, с мгновенно затихающими криками.

Но только до нынешнего дня.

Стоя у входа в парк с Роузклер-стрит, Джимми и Аннабет ждали. Они стояли на участке дороги между двумя ограничительными лентами, которыми полицейские штата перегородили ее. Им дали по чашке кофе и предложили сесть на раскладные стулья. Детективы были предупредительны и вежливы с ними. И все-таки они должны были ждать, а когда они спрашивали, нет ли каких-либо новостей, лица детективов каменели, становились печальными, они извинялись и говорили, что, к сожалению, знают не больше тех, кто находится сейчас вне пределов парка.

Кевин Сэвадж отвел Надин и Сэру домой, но Аннабет оставалась рядом с Джимми. Она сидела рядом с ним в бледно-лиловом платье, надетом по случаю Первого причастия Надин, которое сейчас уже казалось ей событием многонедельной давности. Аннабет молчала, придавленная отсутствием какой-либо надежды на благополучный исход. Надежда, которую Джимми, как ему показалось из-за горячего желания принять желаемое за действительное, увидел на лице Шона, обернулась каким-то оптическим обманом. Надежда на то, что оставленная Кейти машина, ее отсутствие в течение целого дня и туча полицейских в парке — обстоятельства, чудесным образом не связанные между собой. Надежда, что все то, что считается сейчас неоспоримой правдой, окажется вдруг каким-то образом, не известно каким, но окажется, ложью.

— Принести тебе еще кофе? — спросил Джимми.

Она посмотрела на него как бы издалека и, через силу улыбнувшись, ответила:

— Нет, спасибо.

— Ты вправду не хочешь?

— Нет, не хочу.

Джимми знал, что, не видев тела, нельзя быть уверенным, что она мертва. Этим он подпитывал свою слабую надежду в течение прошедших с тех пор нескольких часов, когда его и Чака Сэваджа выдворили прочь с холма над котловиной, в которой располагался парк. Ведь может же быть так, что обнаруженная мертвая девушка просто похожа на Кейти. А может быть, она находится в состоянии глубокой комы. А может быть, она так глубоко проникла в эту щель под экраном, что они не могут извлечь ее оттуда. Она пострадала, должно быть, сильно пострадала, но она жива. Такая вот надежда теплилась в его душе — соломинка толщиной в волосок новорожденного, — но она теплилась, поскольку полного подтверждения беды еще не было.

И хотя в глубине души он понимал, что все это чушь, он не мог выпустить из рук эту соломинку.

— Послушай, ведь никто не сказал тебе ничего, — заявила ему Аннабет, едва они подошли к этому месту у входа в парк. — Так?

— Никто не сказал ничего, — подтвердил Джимми, погладив ее по руке. То, что им разрешили пройти за первую ленту; ограничивающую зону оцепления, можно было считать подтверждением того, что их опасения оправданны.

И все-таки микроб сомнения не хотел умирать в душе до тех пор, пока ему не покажут тела и он не скажет: «Да, это она. Это Кейти. Это моя дочь».

Джимми наблюдал за копами, толпившимися у кованной арки над воротами, ведущими в парк. Эта арка была единственным напоминанием о каторжной тюрьме, существовавшей ранее на месте парка, еще до появления кинотеатра под открытым небом, еще до рождения всех, кто стоял сейчас здесь. Отстраиваясь, город почему-то приближался именно к тюрьме, вместо того чтобы расширяться в других направлениях. Тюремщики селились в Округе, а семьи заключенных обосновывались в «Квартирах». Слияние этих районов в единую городскую структуру началось позже, когда тюремщики, состарившись, устремились на работу в конторы.

Послышался писк рации полисмена, стоявшего ближе всех к арке, и он сразу же поднес ее к губам.

Рука Аннабет стиснула руку Джимми с такой силой, что костяшки на его запястье прижались друг к другу.

— Это Пауэрс. Мы выезжаем.

— Вас понял.

— Мистер и миссис Маркус еще там?

Взгляд полицейского уперся прямо в глаза Джимми и мгновенно опустился вниз.

— Да.

— Хорошо. Мы трогаемся.

— О господи, Джимми. О господи.

Джимми услышал шелест шин и увидел несколько патрульных машин и фургонов, выезжающих из зоны оцепления на Роузклер-стрит. На крышах фургонов были тарелки антенн спутниковой связи, и Джимми увидел, как репортеры и фотографы, как горох, посыпались из фургонов, толкая друг друга, поднимая камеры и разматывая микрофонные кабели.

— Убрать всех отсюда! — закричал инспектор, стоявший около арки. — Немедленно! Убрать их отсюда!

Полицейские, стоявшие перед ограничительной лентой, строем двинулись на репортеров, и начался всеобщий содом.

Полицейский у арки поднес к губам рацию.

— Это Дагей. Могу я поговорить с сержантом Пауэрсом?

— Пауэрс слушает.

— Мы здесь в осаде. Пресса.

— Гоните их вон.

— Стараемся, сержант.

Вблизи дороги, ведущей к выходу из парка, и примерно в двадцати метрах от арки Джимми увидел выезжающий на дорогу автомобиль полиции штата. Автомобиль, выбравшись на дорогу, внезапно и резко остановился. Джимми видел, как сидевший за рулем детектив в штатском поднес к губам рацию; рядом с ним сидел Шон Девайн. Решетка радиатора ехавшего следом автомобиля почти уперлась в задний бампер полицейской машины. Джимми почувствовал, что во рту у него пересохло.

— Дагей, отгони их всех назад. Если необходимо, то стреляй по их чистокровным американским задницам. Назад этих засранцев, назад!

— Понял.

Дагей, а за ним еще трое полицейских пронеслись мимо Джимми и Аннабет; Дагей, размахивая руками, кричал на бегу:

— Вы нарушили границу зоны оцепления. Немедленно разворачивайте свои автомобили. Доступ сюда вам закрыт. Немедленно рассаживайтесь по своим машинам.

— О господи, — выдохнула Аннабет, а Джимми почувствовал, как его обдуло волной воздуха, налетевшей сверху, и тут же услышал треск мотора вертолета. Он проводил его взглядом, а потом снова стал неотрывно смотреть на полицейский автомобиль, стоявший на дороге с работающим мотором. Он видел, как водитель кричал что-то по рации; внезапно завыли сирены, их разноголосица сплелась в невообразимую какофонию, потом вдруг серебристо-голубые патрульные автомобили двинулись навстречу друг другу с двух сторон Роузклер-стрит; репортеры стремглав бросились к своим машинам; вертолет, выписав крутой вираж, поплыл назад в сторону парка.