Книга После поцелуя - Карен Рэнни

– Что еще за цифровые комбинации? – спросила Маргарет. – Никогда о таких не слышала. – Сняв капор, она положила его рядом с собой на землю.

– Ну вот... например... Если я назову тебе цифры 1-7-13-6-12-18-11, что ты скажешь на это?

На мгновение Маргарет задумалась, потом повторила первые цифры вслух. Монтрейн понял, что она догадалась.

– Надо взять число, – заговорила Маргарет, – прибавить к нему шесть, потом еще раз прибавить шесть, затем отнять семь, потом снова дважды прибавить шесть, потом опять отнять семь.

– Ты только что взломала код, – объявил Хоторн.

– Не может быть, чтобы это было так просто.

– Нет, это просто, когда занимаешься такими вещами постоянно. – Хоторн огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, что помогло бы ему подкрепить правильность своего утверждения. Он поразился, что именно сейчас ему захотелось заниматься такими вещами. – Это можно сравнить знаешь с чем... Ну например, нелепо пытаться за один раз справиться со всеми теми задачами, которые ты должна решить в течение года. Это неудобно, это перегрузит твой мозг. Но ты можешь загружать его понемногу, ты можешь каждый день потихоньку продвигаться вперед. Или даже каждую неделю. А из дней и недель складываются месяцы, кварталы... – Он помолчал. – Так что, выходит, самая большая сложность не в том, чтобы разобраться в цифровой комбинации, а в том, чтобы умело разбить ее на части, с которыми проще иметь дело, – договорил Хоторн.

– Как случилось, что граф стал взломщиком кодов? – полюбопытствовала Маргарет.

– Еще маленьким мальчиком он заинтересовался играми в цифры, – ответил граф Монтрейн. – Играя с самым своим близким другом, я изобретал коды – сначала для того, чтобы вводить в замешательство моих сестер, но потом это стало делом всей моей жизни.

– У меня складывается такое впечатление, что у тебя было счастливое детство, несмотря на всех твоих сестер, – заметила Маргарет.

– Да нет, не было, – задумчиво проговорил Хоторн, подбрасывая горстку земли. – Мой отец застрелился, когда мне было всего четырнадцать лет. – Майкл ужаснулся тому, что решился заговорить с Маргарет о своем отце. До сих пор он никогда не обсуждал его ни с кем. – А что твое детство? Оно было счастливым? – попытался сменить тему Хоторн.

– Знаешь, мне кажется, что я все детство провела за уроками, – ответила Маргарет. – Моя бабушка была гувернанткой, и она считала, что я должна узнать все, что знает она.

– Твоей бабушке пришлось бы не по нраву твое пребывание здесь, – сказал Монтрейн и тут же пожалел о своих словах.

– Да уж, уверена, что ей бы это не понравилось, – согласилась Маргарет.

Наступившее вслед за этим молчание было гнетущим, оба почувствовали себя неловко.

– Мы могли бы обсудить парламент, – промолвила Маргарет спустя несколько минут. – Я частенько говорила об этом с Сэмюелом Плоджеттом.

– С твоим другом, суконщиком? – уточнил Хоторн.

Маргарет кивнула.

– Еще можно потолковать о поэзии, – предложила она. – Впрочем, насколько я помню, ты не любишь стихи. «Она идет во всей красе...». Есть что-то ненормальное в человеке, который читает про себя стихи, пусть даже это Байрон. Кстати, Уильям Вордсворт, кажется, написал о женщине лучше:

Прозренья чудом? Откровеньем?

Фантомом счастья? Сновиденьем?

Она – явилась. Снизошла,

Чтоб стала жизнь моя светла,

Чтоб утолить мои печали

О высшем, неземном начале.

Хоторну показалось, что он окончательно теряет рассудок.

Глава 20

Любовники, готовые поделиться друг

с другом сердцами, делят и свои души.

Из «Записок» Августина X

Покончив с едой, они упаковали посуду и отправились прогуляться по островку. Как уже заметили и Хоторн, и Маргарет, стоял чудесный весенний день, на голубом приветливом небе не было ни облачка.

Глядя на Хоторна, трудно было назвать его графом. Или Маргарет – бедной вдовой. Впрочем, на этом лесистом островке вообще как-то не думалось о титулах и о роли, которую каждый из них играл в жизни. Странное молчание повисло между Монтрейном и Маргарет. Не произнося ни слова, они не ждали ничего друг от друга, как это часто бывало в последнее время, а скорее оценивали ситуацию. Словно оба знали, что такие минуты, как эта, драгоценны и редки и что скоро они уйдут в прошлое, оставив лишь воспоминания о себе.

Маргарет посмотрела на кроны деревьев. Снизу ветви и листва на них казались искусным изумрудным резным шатром, сквозь который просвечивает небесная лазурь.

У Монтрейна вошло в нелепую привычку занимать все ее помыслы. Но ее главным чувством к нему, в наибольшей степени тревожащим Маргарет, было... Желание? Или неослабевающая страсть? Маргарет не могла точно подобрать слово для определения своих эмоций.

Как же велик был соблазн раскрыть Хоторну ее секрет, чтобы он понял, почему она не может остаться. Однако она должна молчать – так благоразумнее.

Точно так же, как не давать себе возможности трезво оценить ситуацию. До нынешнего дня Маргарет умудрялась убеждать себя, что графу Монтрейну она нужна лишь для того, чтобы забываться в ее обществе. Это как раз у нее получалось замечательно. Но стать его компаньонкой? Развлекать его? Они оба ступили на зыбкую почву, оба понимали, что, вероятно, их отношения стали глубже. А ведь сама Маргарет четко определила их границы: «Мы не можем быть друзьями и не должны быть любовниками». Как ни странно, они стали и тем и другим.

Листва очень густая – настолько, что сквозь нее едва видно воду. Впрочем, зачем ему вода, когда он видит на лице Маргарет улыбку. Монтрейн внимательно посмотрел на нее загадочным взором. Он обладал удивительной способностью смотреть на людей и предметы так, словно все его внимание сосредоточено в этот миг у него в глазах. Майкл нередко именно так смотрел на Маргарет, но еще ни разу у нее не было такого чувства, будто он буквально парализует ее своим взором.

Вот он медленно направился к ней. Маргарет точно так же, медленно, попятилась, лукаво улыбаясь ему.

Известно ли Хоторну, что Маргарет никогда не испытывала ни к кому таких чувств, какие испытывает к нему? Постоянного восхищения и желания. Лучше, если бы он этого не знал и не догадывался об этом, ведь на карту поставлено ее будущее. Ее и их ребенка. Маргарет наткнулась спиной на что-то твердое – оказалось, что это старый могучий дуб.

Майкл улыбнулся ей дразнящей улыбкой, а Маргарет в ответ обвила руками его плечи. Монтрейн взял одну ее руку, поднес к губам и поцеловал костяшки ее пальцев. Этот жест поразил Маргарет.

– Я мешаю твоим планам, да, Майкл? Ты хочешь заняться этим здесь? В лесу?

Взяв ее лицо в ладони, Монтрейн стал ласково поглаживать его большими пальцами, словно старался навсегда запомнить, впитать ее облик в себя. Маргарет лишь молча смотрела на него.