Книга Тайная сторона Игры - Василий Павлович Щепетнёв

китаец с факелом: свободной рукой он просто хватал крысу поперек тела и давил — быстро, очень быстро.

Через четверть часа ритм снизился — не китайцы устали, а крыс стало меньше. Ещё через полчаса стало ясно, что победа за людьми, победа полная и окончательная — в данном сражении.

10

— Крысы — странные существа. Вы знаете, девять европейцев из десяти крыс боятся. Кошек, гораздо более опасных существ, не боятся, а крыс боятся.

— Крысы, если их много, любую кошку сожрут, — ответил Орехин.

— Но человек боится даже одну крысу, разве нет? Особенно женщина.

— Ну, бабы…

— Александр, вы же революционер! Женщина — полноправный человек, не хуже мужчины. И убить крысу что мужчине, что женщине — самое пустяково дело. Хлоп кулаком, и нет ее, только бить нужно решительно, не сдерживаясь. Да и десять крыс — не велика опасность для человека. И даже сто. Сколько кроликов загрызут тигра?

— Ну, мы-то не тигры.

— Но и крысы даже не кролики. Легенды про пятифунтовых крыс так и остаются легендами. Полфунта, максимум — фунт, но это уже крысиный король. Большие? Хвост у них большой, а сами — на одну ладонь посадишь, другой прихлопнешь. Это если не бояться, конечно.

— Да я и не боялся.

— Вы. Александр, были безрассудны. Зачем бросились вперед, зачем стали не только руками рвать, но и зубами?

— Если честно, струхнул я сначала. А потом разозлился. Вон, думаю, китайцы, давят их, как клопов. А я чем хуже?

— Вот и пейте теперь неделю порошки, чтобы заразу какую не подхватить.

— И все же, Александр Александрович, отчего же их боятся, крыс?

— Загадка. Я думаю, это они внушением нагоняют страх.

— Внушением?

— Именно. Что мы знаем о способностях животных? Новобранцев сколько обучать нужно, чтобы строевые приемы выучили? А птицы — мозга чуть, а как слаженно стая каких-нибудь грачей в воздухе эволюции выделывает. Или рыбы, уклейки, мозгов совсем капля, а в воде строй держат лучше семеновцев. Вот и крысы… На одной волне у них с человеком мозг. Даже лучше. Они нам могут внушать, а мы им нет. Чем больше крыс, тем сильнее внушение. Могут внушить, что перед тобой командир, большой вождь, да кто угодно. Сунут газету, и скажут, что это мандат мандатов.

— Но погодите. Александр Александрович, кто-то ведь должен сунуть эту бумагу. Не крыса же?

— Не знаю. Какого-нибудь человека подчинят себе, и заставляют представлять, кого понадобится. Вот хоть Ешкина. А других заставляют в это верить. Так они и похитили три эшелона.

— Зачем?

— Зерно им, как сказал Максимилиан Леонардович, для себя нужно. Каждая крыса рожает пятнадцать крысят, если корма вволю, то и больше. А те зреют на сытных кормах быстро и тоже начинают плодиться.

— Точно! Я в журнале читал, что пара мух может слона за три дня съесть — в Африке, понятно.

— Вот-вот. Мы не в Африке, и слоны у нас в диковинку, а вот зерно…

— А что будет с зерном?

— Что обычно. Перемелется — мука будет.

— Но крысы… Они, получается, умные?

— А люди? — спросил Арехин.

И тезка Он начал думать.

1

Развлечений в революционной Москве, особенно зимой, немного — если не искать. Синема и прежде-то была нехороша, сейчас же совершенно превратилась в прибежище трехгрошовых развратников. Можно в цирк сходить, на гимнастов-акробатов посмотреть, хотя зимой все эти атлеты выглядят весьма плачевно, и шанс умереть от холода выше шанса сломать шею во время смертельного сальто. Рестораны, катки, сиречь скейтин-ринги, оперы и балеты — всё исчезло.

Но если искать…

Некоторые своих девушек на допросы водят. Удары, крики, стоны и мольбы — говорят, это весьма воспламеняет отдельных особ. Если допуска к пыточным нет, но есть злато-серебро, можно на гладиаторские бои посмотреть. Рубятся на саблях так, что только кровь успевай вытирать. Некоторые штыковой бой предпочитают, тоже весело.

Но Арехину подобные развлечения не нравились совершенно, и он надеялся, что Анна-Луиза разделяет его антипатии. Поэтому он приглашал фройлян Рюэгг в кабаре «Белый Вампир», где разрешалось поприсутствовать на дуэли поэтов, послушать дискорды будущего или посмотреть танцы многочисленных учениц Изидоры Дункан и выпить чашку-другую морковного чаю с сахарином. Если кабаре надоедало, имелся перманентный вернисаж «недвижных провидцев» — так, в отличие от передвижников величали себя художники нового цеха. Рисовали они не на холстах. С холстами, красками и кистями нужно было подождать до победы мировой (у «провидцев» говорили «мундиальной») революции. Потому творили обычно углем или сажей по выбеленной стене недостроенной галереи Чувачева. Галерея была задумана подрядчиком-миллионщиком в пику Третьяковым, строилась с размахом, размах ее и погубил — не поспела: революция свершилась буквально за месяц до открытия. Мебель ещё не завезли, картины тоже, но паркет настелили, окна застеклили, потолки побелили… А сейчас здание с позволения Луначарского временно заняли «недвижные провидцы».

Поначалу картины можно было не только рассматривать, но и подрисовывать своё, но поскольку у революционного пролетариата на уме было только одно, затею с подрисовкой посчитали преждевременной, зато позволили каждому желающему строго из публики замазать любую непонравившуюся картину: так решалась проблема свободной площади, ибо сколь не велика была галерея, но плодовитость художников всё превозмогала. К сожалению, художники-провидцы не избежали обычных в творческих кругах склок, и зачастую подговаривали своих сторонников побыстрее замазать творение собрата по цеху. Тогда ввели правило — каждый зал можно было замазывать лишь один день в месяц. Поскольку же залов было тридцать, месяц жизни картина получала. Те, кто посноровистей, стремились рисовать повыше, хоть и на потолке — поди, замажь. Но — случалось, и замазывали!

В общем, было весело.

Сюда на второй день масленицы и пришли следователь по особо важным делам Московского уголовного сыска Александр Арехин со служащей Коминтерна фройлян Рюэгг. Первым делом, осмотрели обновленные залы, нет ли чего любопытного. И точно — прямо против двери, на святом месте зиял черный квадрат. Черный настолько, что опусти в него, кажется, руку — и будет рукой меньше. Заберёт и не отдаст.

Человек десять стояли и смотрели на этот квадрат. По меркам вернисажа — успех несомненный. Анна-Луиза поначалу только усмехнулась, потом начала вглядываться — и через минуту смотрела на квадрат неотрывно. Почти как кролик на удава. Арехину это не понравилось, и он тронул девушку за руку:

— Пойдем, я тебя с художником