Книга Потерянный альбом - Эван Дара

думаешь, мне сюда очень хочется?.. думаешь, я это люблю?..

— Я, э-э…

— Потому что нет; и вот почему я на своем маршруте собираю это говно, просто забрасываю в кузов грузовика: бум, лязг — рекламация…; и вот я получаю свою выставку, свою минуту славы, охренительную сделку, но только к чему все приходит — перекрытый поток, моя бесплодная огромность, совершенно заброшенная…

— М-м…

— На премьере знатоки искусства больше заинтересовались твоими маффинами, чем моей работой — вот ради чего они пришли; ты бы видел, как они хихикают и шушукаются за столом — сплошь болтовня и шампанский смех…; а я столько в это вложил… столько…

— Я, э-э, знаю…

— Ну еще бы, ты-то знаешь…; а вот они видят ли, чувствуют, воспринимают?.. не то чтобы им не нравится — они даже не видят… не хотят видеть… они отказываются делать первый шаг; и можешь закатать губу: если ты не в Нью-Йорке или ЛА, тебя не существует… вшух — фантом!; ты просто попробуй заставить «Новости, сука, Искусства» — сколько бы они ни вставили больших букв себе в название — написать хоть что-нибудь о выставке в Атланте — просто попробуй; их никакой лавиной разукрашенных пресс-релизов не заманишь…; и я тебе серьезно говорю, это больше чем ранит, больше чем мешает: это автообесславливает…

— Хм…

— Типа, даже обезьяны умирают, детеныши обезьян, если их мало трогать — это доказывают эксперименты; в лаборатории, где такое испытывают, если не трогать детеныша обезьяны достаточно, он буквально испускает дух… они туманятся и усыхают и просто угасают в бесчувствие…

— Вау…

— Ну, что, обратно к доставкам, обратно к голи, обратно в мой двухкомнатный хлев…

— Хм…

— Ага…; после первой смерти[19], знаешь…

Другими словами, тип пребывал в еще большей шизе, чем я даже воображал, — потому что сразу после этого, немедленно, мигом вернулся в свою наркоманскую кулинарию — перебирать, распределять, таращиться, — будто меня там вообще не было; и я просто решил До свидания, как бы, хватит уже с меня: оставь типа в его юродивом краю и забей; и это несмотря на то, что, сказать по правде, отчасти я был не прочь чуток помочь мужику, если это вообще возможно, может, малость избавить от мучений, возможно, даже расщедриться и купить один из его пьедесталов, где корочка похрустящей, если добазаримся за цену…; но тут я себя одернул, просто приструнил и подумал Что — это-то говно?; окстись — лучше ему не потворствовать, и это самое лучшее, чем я могу помочь бешеному; типа, кому это говно сдалось-то — особенно раз оно не так уж отличается от того, что и так уже валяется у меня по всей квартире без всякой помощи старого друга Фаренгейта; ну тогда я и решил Ладно, хватит, просто делай то, что и сказал себе делать: просто оставь юродушку в прошлом, выкинь раз и навсегда из головы и держись от него к хренам подальше…; потому что внезапно, должен сказать, интерес к мужику вдруг прекратился, вся интрига ушла, и он просто показался жалким…; по поводу этого мужика лучше прислушайся к миру, поймал я себя на мысли; в этом случае мир прав, мир мудр…; неспроста все остальные на фабрике класть на него хотели, как и народ из галереи: они знали то, чего не знал я…; просто забей… оставь его в прошлом…

…Если бы я только мог, если бы только все было так просто…; потому что после того, как я где-то с неделю счастливо игнорировал говноповара, даже не глядя на свечение от его рабочей станции в заднем углу второго этажа, на следующий четверг я завалился к Карлу — и, чтоб я сдох, здрасьте…; тот же щуплый черный пиджак, что и всегда, та же щуплая поза, стоит один за стойкой и запрокидывает стакан к вытянутым кверху губам; и выглядит он там, по крайней мере для меня, совершенно неуместным, черным пятном посреди накуренной дружелюбности, и:

— Мсье… Мсье!..

Твою мать; палево;

— Добро пожаловать, мой дорогой мсье — бьенвеню; но теперь вы обязаны — просто обязаны — присоединиться к нам на… La Fete de la Reclamation!..[20]

Ох ты черт…

— Так что прошу сюда, усладите нёбо официальным бальзамом La Grande Fete…[21]

И просит у Руди еще стаканчик, потом наливает мне из графина, который все это время стережет:

— Спасибо, сказал я: но что…

— Местный напиток, друг мой; запоминающаяся смесь, которую я зову — та-да — «ранней могилой извозчиков»: часть «Перно», часть «Робитуссина»…

Сейчас с ума сойду на хрен…; впрочем, пойло было очень даже ничего:

— Спасибо, сказал я: но мне надо… я жду…

— Но, мой дорогой мсье, не говорите, что не поздравите меня…

— Прошу прощения?..

— Да: поздравьте же меня — с моей рекламацией…

— Ну, конечно, я…

— Потому что это правда, мой дорогой цадик, это достоверно, это подтверждено — я оправдан!..; я вознесен над метаниями и блужданиями безбожной орды;

— Прекрасно, это…

— Я обрел богатства — десять тысяч долларов конвертируемой валюты Соединенных Штатов; я обрел награду — фотокамеру, спортивный костюм, товары для дома, наплечную сумку; я обрел — признание…

А если этот мужик сейчас от меня не отцепится, то еще он обретет…

— И все потому, что я — не вы, а я, — все потому, что я сделал фотографию, ту самую фотографию, какой суждено было стать — та-да! — стомиллионной фотографией, проявленной корпорацией «У. У. Беркли» за ее выдающуюся двадцатидевятилетнюю историю…

После чего он закинул в себя то, что оставалось в стакане; потом прохохотал с демонической радостью и снова наполнил стакан; рядом с ним на стуле сидел бородатый парень, которого я не узнал, и он, очевидно, старался изо всех сил не обращать внимания на спектакль:

— Ну, вроде хорошие новости, сказал я: конкурс, да?..

— Лучшие новости, мой адъютант, лучшие…; потому что, даже не делая попытки, ни разу не капитулируя пред конвенциональными уловками, я осуществил, держитесь покрепче, свою первую продажу!; невероятной карьерологической важности…

— Но я не…

— Что там, мой собеседник, это лучше продажи,