Книга Семь безликих святых - М. К. Лобб

Оно было теплым и твердым. Его форменная рубашка пахла дождем и мускусом.

– Все хорошо, – прошептал он, выводя ладонью медленные круги по ее спине. – Я понимаю.

Они посидели так еще некоторое время, и Роз в конце концов расслабилась. Она сказала ему правду – он все понял. Теперь между ними больше не было преград.

И лишь намного позже Роз вспомнила: Дамиан не знал, что она мятежница.

24. Дамиан

Эйфория от поцелуя с Роз еще не угасла, когда Дамиан вернулся в Палаццо.

Роз показала ему свою уязвимость, что было ей отнюдь не свойственно. Она не испытывала к нему ненависти. После всего случившегося они начали возрождать то, чего лишились. И если Дамиан не ошибался, на этот раз все могло сложиться еще лучше.

И все же Роз как-то странно отстранилась от него, с излишней сдержанностью предложила снова встретиться завтра и сказала, что они обсудят, как поступить с Баттистой, а тем временем велела Дамиану избегать отца.

После ухода Роз он никак не мог отделаться от ощущения, что она чего-то ему не сказала.

«У тебя разыгралось воображение», – так он убеждал себя, шагая по первому этажу Палаццо и что-то бормоча в качестве приветствия при встрече с Ноэми. Роз была честна с ним как никогда. Вот почему он не смог заставить себя сказать, что все еще не верит в причастность Баттисты.

Да, у него были возможности совершить убийства. Да, пока он служил на севере, у него имелся доступ к веллениуму. И да, будь он преступником, Дамиан мог бы шантажировать его, чтобы не отправиться обратно на войну.

Последний аргумент принадлежал Роз, а Дамиан просто поддался ей.

Однако, несмотря на доказательства, его не покидало ощущение, что она ошибалась.

Голова кружилась от множества вопросов и страхов, которые, казалось, лишь усугублялись по мере того, как проносились в его мыслях. Ему нужно было уйти в более тихое место. Получить наставление от кого-то другого, помимо Роз, которая никогда не сможет взглянуть на эту ситуацию объективно.

Добравшись до Святилища, Дамиан не смог понять, стало ли ему лучше при виде статуй в капюшонах или нет.

Он направился прямиком к статуе Силы и без всякой надежды преклонил колени перед своим святым покровителем. Как вышло так: то, что когда-то приносило ему столько утешения, теперь казалось таким тщетным? Будто воображаемый свет, который он некогда представлял внутри статуи, вдруг погас. Но мышечная память вынуждала его предпринять еще одну попытку. Склонить голову, закрыть глаза и отыскать спокойствие в глубине себя.

«Прошу тебя, – мысленно взмолился Дамиан, когда холод от каменного пола проник в его ноги. – Мне нужно твое наставление».

Ответа не последовало. Тогда он, стиснув челюсти, попытался сосредоточиться, но мысли его продолжали блуждать. Дамиан невольно вспомнил недавние слова Роз, когда сказал ей, что возможности святых выходят за рамки их понимания:

«Люди говорят так о своих убеждениях, когда не хотят слишком сильно задумываться. Это лень и трусость. Потому что проще так, чем признать, что ты не понимаешь мироустройства».

Как бы ему ни было неприятно это признавать, но Роз права. Он не хотел особо задумываться, не хотел внимательно приглядываться, потому что боялся того, что мог найти. Гораздо проще верить в собственные ограничения, чем признать другое мнение: тебя никто не слышит.

И никогда не слышал.

Он прижался лбом к ногам Силы. Если где и искать шестерых святых, так только здесь. Дамиану необходимо в это верить. Иначе выходит, что он без всякой причины сидит в подземном храме совсем один, касаясь лицом холодного камня. Иначе ему придется вспомнить каждое мгновение своей жизни и почувствовать себя глупцом.

Говорят, святых можно найти, если открыть им свое сердце. Так что же Дамиан делал не так? Вряд ли он способен открыться еще сильнее. Разве они не слышат, в каком он отчаянии? Ему нужен знак – какое-то подтверждение, что его отцу можно доверять. Он не хотел без веских доказательств рисковать тем, что осталось от их отношений. Разве можно считать его слабаком и трусом, если он безропотно не возвращается на войну? Именно поэтому святой Силы игнорировал его?

Лень. Трусость.

– Почему? – прокричал Дамиан у ног Силы, его голос эхом разлетелся по просторному помещению. Затем он поднял голову, вскинув подбородок к безразличному лицу статуи. А когда заговорил, слова застряли в горле и стали душить. – Что я делаю не так? Почему ты не выбрал меня?

В груди начала нарастать истерика, которая заставила его встать. Он, словно призрак, двинулся к другому концу ряда статуй. Каждый удар сердца отдавался настойчивым грозным стуком. Будто внутри него что-то притаилось и теперь пыталось вырваться наружу.

Дамиан остановился, лишь дойдя до Хаоса.

Бело-серое полотно тихонько колыхалось, хотя воздух в Святилище оставался неподвижен. Дамиану казалось, словно он пребывает во сне или в кошмаре, в котором его тело двигалось без его ведома. Пальцы потянулись к полотну, но он отдернул руку. Снимать ткань было неправильным. Как духовно, так и символически.

Хаос был злом. Он падший, а потому никак не мог находиться в этом месте.

Однако жалкая часть души Дамиана внезапно решила, что если кто из святых откликнется, так это он. В конце концов, Дамиан и сам был хаосом, не так ли? Возможно, не сам по себе, а из-за связи с ним. Дамиан позволял ему царить вокруг себя, не предпринимая попыток как-то остановить. На его руках была кровь – и это не праведная кровь Смерти. После того как Микеле погиб, а Дамиан застрелил тех людей, им завладело нечто иное. То, что жаждало насилия и разрушения.

– Ты мне не нужен, – прошептал он, разглядывая затуманенным взором покрытую голову Хаоса. Он чувствовал себя глупо, но все же обязан был на всякий случай это сказать. – Ты мне не нужен.

Ничего не произошло. Ну, разумеется. Хаос впал в немилость семьдесят лет назад – Дамиан не мог винить в своих прошлых поступках святого, который больше не играл никакой роли в религии Омбразии. Какого черта он творит? Под этим полотном никого, кроме статуи, нет. Только камень в форме человека.

Желая удостовериться, Дамиан потянулся вперед и схватил святого за руку. Она оказалась холодной, словно держишь лед, обернутый тканью.

Но он отдернул руку по другой причине.

Раздался звук, похожий на скрежет камня по камню, и стена за спиной Дамиана пришла в движение.

Он застыл на месте, сердце бешено забилось в груди, когда скала отделилась и отъехала в сторону. Со смесью страха и любопытства он наблюдал за тем, как стена, заняв новое положение, открыла его взору темный туннель. Бездумно, словно в трансе, он шагнул вперед.

А потом учуял.

Разложение. Гнилостный смрад чего-то давно умершего.

Дамиан закашлялся и уткнулся носом в изгиб локтя. К горлу подступила тошнота. То ли из-за вони, то ли из-за дурного предчувствия, трудно было сказать.

В Святилище имелся потайной ход, и в нем кто-то умер.

Дамиан помедлил. Он вызвал подкрепление? Вдруг, пока он будет внутри, проход закроется и его нельзя будет снова открыть? К тому же действительно ли ему