Книга Измена. Развод. Смерть - Елена Казанцева

выезд. Поэтому с родственниками на Кипре и в Греции нам приходится общаться по интернету. У Богдана оказалось очень большая родня, с трудом запоминаю их имена, а уж по фамилиям всех и не упомню. Одно запомнила точно, что отца у Богдана зовут Димитрис, а его родную сестру Стефания, а еще у него две кузины: Леокадия и Мелисса. В остальной родне путаюсь. Кажется у Стефании две дочери, которые приходятся кузинами Богдану.

Родственники очень радуются за нас с Богданом и готовят нам шумную свадьбу на Кипре. Вот только Богдан пока обходит стороной дату, когда же эта свадьба состоится.

Впереди у нас первое судебное заседание.

Я жду его с содроганием, чем ближе подходит дата, тем больше я волнуюсь.

Но в назначенный день Богдан звонит: Привет, родная. Сегодня на заседании ты можешь не присутствовать. Его проведут без тебя. Вера правильно составила медицинские документы.

Я сначала выдыхаю, потом начинаю нервничать, временами меня накрывает паника такая, что я готова выйти в окно. Но приходит Вера и, быстро разобравшись в моем настрое, тут же ставит мне укол. И остаток дня я просто сплю.

Краем уха слышу шум, кто-то возле моей двери громко говорит, потом раздается смех, шёпот и снова взрыв смеха.

С трудом разлепляю глаза. В окна видно закат, видимо, я проспала весь день. С трудом шевелюсь и встаю.

— Ты проснулась, — ко мне в палату заглядывает довольное Верино лицо.

— Что ты мне вколола, я как сурок сплю и сплю, — злобно бормочу я, хотя со стороны скорее напоминаю дохлую мышку, которая из последних сил шевелит лапками.

— Привет, родная, — ко мне заглядывает Богдан, и я оживаю, с надеждой смотрю на него.

— Как суд? — спрашиваю, а сама отслеживаю мимику лица, но он беззаботно улыбается.

— Все хорошо, обвинения с тебя сняты, суд принял во внимание экспертизу, — Богдан садится ко мне на кровать и обнимает меня. — Ты бы слышала Екатерину, она так орала, обзывала всех, пыталась ударить полицейского, за неуважение к суду ее приговорили к двум месяцем, и так как еще по одному делу она проходит пока свидетельницей, то время перед судом проведет в СИЗО.

— Господи, Катя совсем мозгами отбитая?

— Нам это на руку, так мы ее пока посадить не могли, очень боялись, что она кинется в бега. Тем более, что у нее есть в кого. Ее матушка сидела за воровство, проституцию и грабеж.

— Как Наталья могла такую девку протолкнуть суррогатной мамой Стасу?

— Одела, причесала, научила правильно говорить, сделала из нее вполне приличную девицу, Стас твой не бог, по базам не пробивал родственников.

— Она действительно родственница Наталье?

— Да. Они двоюродные сестры.

— Какой ужас, так и не скажешь.

— Почему не скажешь? Первая ходка у матери Екатерины за проституцию и сутенерство, а продала она свою родную сестру, мать Натальи.

— Господи, да что за семейка то такая, друг друга продают. Нату мать продала тоже. Мерзкая семья.

— Это их дела. А мы должны выиграть у них второе дело. И у меня даже есть мысль как.

Но рассказывать подробности Богдан мне не стал. Весь вечер он смешил меня, делился подробностями своих дел, рассказывал о себе. Мне было тепло и хорошо рядом с ним.

Тревога отступила. Я верила, что меня оправдают.

Прошло еще несколько дней.

И вот настал день суда. Здесь я должна была присутствовать.

Мы с Богданом приехали заранее. Возле здания суда столкнулись с мужчиной восточной наружности, который держал за руку мальчика лет десяти, как две капли воды похожего на него. Мужчина улыбнулся кончиками губ, аристократично и немного холодно. Затем подошёл к Богдану и пожал руку.

— Карим Сайфулин и его сын Дениска, — представляет мне мужчину Богдан.

А я немею на несколько секунд. Ведь это тот любовник Наты, от которого она родила сына, а мальчик и есть тот сын, ведь, по словам Наты, у ее любовника в браке родились только дочери. Значит, забрал ребенка себе. Стало легче на душе, знала, что мать Наты бросит ребенка, ведь денег ей теперь от Натальи не видать. А самой Наталье придется сесть в тюрьму, ведь уже доказано ее участие в убийстве Марины, на ней висит убийство Стаса и мое похищение.

Нам осталось разобраться только в ранении самой Натальи.

— Вы поговорили, — тихо говорит Богдан.

Карим лишь кивает головой.

— Все решили? — опять спрашивает Богдан.

Карим вновь делает утвердительный кивок, и они с мальчиком уходят.

— О чем это вы? — интересуюсь я.

— Сейчас узнаешь, — Богдан лишь хитро улыбается.

Мы заходим внутрь. Здесь тихо, хоть помещение с высокими потолками, с гулким эхо, с редкими скамейками для посетителей. Богдан сгоняет наглого студента-юриста и освобождает для меня место. Мы сидим, ждем. Суд идет довольно долго. Но вот вызывают меня.

Богдан помогает подняться и пожимает руку.

— Держись, шепчет он мне на ухо. Твой адвокат уже внутри.

Я вхожу в зал. Ко мне поворачиваются лица всех присутствующих, и мне становится не по себе. Меня пристально рассматривают, как экзотическую бабочку. Я прохожу к месту допроса. Рядом садится мой адвокат. На Наталью стараюсь не смотреть. Потому что мне страшно. Знаю, что она сидит в соседнем ряду вместе со своим адвокатом.

— Рассказывайте все честно и в мельчайших подробностях, — шепчет мне адвокат на ухо.

И я начинаю рассказ. Меня прерывают, задают встречные вопросы, стараюсь нигде не ошибиться, ведь сейчас от этого зависит моя дальнейшая жизнь. Прокурор попался пытливый, заставляет повторять снова и снова. Но, видимо, не найдя погрешностей в моем рассказу, объявляет, что у него вопросов ко мне больше нет. Меня отпускают, так как мое здоровье не позволяет присутствовать дольше.

И я выдыхаю. Молодец у меня подруга, справки все правильно оформила.

Я возвращаюсь в больницу.

— Богдан, а что дальше? — интересуюсь я.

— Василис, все будет хорошо. Наталья уже дала свои показания. Екатерина сядет в тюрьму за содеянное, — успокаивает меня Богдан.

— Катерина призналась? — удивляюсь я.

— Нет, та ушла в глухую несознанку, — усмехается Богдан. — Этим она только срок себе увеличит.

Я лежу в больнице еще неделю. Всю эту неделю каждый день идут заседания суда. Но меня больше не беспокоят. В конце недели приезжает Рашид, Богдан и мой адвокат.

— Ну, все, красавица, суд окончен, — смеется Рашид. — Ты оправдана.

— Уф, — только и могу сказать, а в груди разливается такая радость, такое тепло.

Только сейчас я поняла, в каком напряжении жила все эти дни. Сколько погибших нервных клеток мне стоило мое внешнее спокойствие. И только после слов Рашида, радость заполнила мою душу.