Книга Тайна Девы Марии - Хизер Террелл

Она бросилась наперерез первому свободному такси, распахнула дверцу и почти успела забраться внутрь, когда Майкл схватил ее. Она стала вырываться, стараясь сесть в машину, и прокричала водителю:

— Едем!

Тот ответил, не оборачиваясь, с сильным акцентом:

— Я не могу в это вмешиваться, мисс. Простите. Пожалуйста, покиньте машину.

— Прошу вас, — взмолилась она, продолжая борьбу с Майклом, вцепившимся ей в руку. — Прошу вас. Это мой бывший муж, он хочет расправиться со мной.

Водитель обернулся и увидел, что Майкл вытягивает ее из машины.

— Ладно, мисс, поедем.

Машина медленно отъехала с открытой дверцей и Майклом, висящим на руке Мары. Майкл бежал рядом, по-прежнему цепляясь за нее, пока такси не набрало скорость. Хватка его ослабла, а потом он отстал, и Мара захлопнула дверцу. Она даже боялась обернуться.

— Куда вас отвезти, мисс? — спросил водитель, после того как Мара в десятый раз поблагодарила его.

Мара хотела было назвать адрес Софии, но тут же передумала. Майкл наверняка начнет искать ее там в первую очередь, да и вряд ли София обрадуется такой гостье. К Лилиан ей тоже был путь заказан, так как Майкл найдет ее и там. Поэтому Мара назвала водителю адрес безымянного отеля для деловых людей, что располагался напротив фирмы «Северин».

Мара металась от стенки к стенке в крошечной комнате отеля. Она успела обзвонить все номера, по которым могла связаться с Лилиан, но безрезультатно. Оставить сообщение Мара побоялась.

Наконец, когда Мара проходила по списку номеров во второй раз, Лилиан сняла трубку. Мару к тому времени уже била лихорадка.

— Лилиан, где вы были? Я чуть с ума не сошла от беспокойства! — воскликнула она.

Лилиан опешила.

— С чего это вдруг, Мара? Неужели женщине нельзя поспать после того, как она сутки провела в полете?

— Лилиан, Майкл знает, — мрачно произнесла Мара. — Когда я вернулась домой, он поджидал меня там.

— Что вы хотите этим сказать? — встревожилась Лилиан.

— Он знает, что я обнаружила документы Эдварда и что выяснила подлинную историю «Куколки», а также остальных полотен. Я обсудила с ним наше предложение, но он не намерен возвращать картины. Наоборот, он хочет уничтожить документы Эдварда.

— Что ж, выходит, наш план осуществляется не так, как мы надеялись. — Спокойствие Лилиан в данных обстоятельствах Мара сочла за высокомерие. — Полагаю, нам придется прибегнуть к альтернативе. Обратитесь к Харлану, попросите его воспользоваться своими знакомствами в «Бизли», чтобы решить проблему частным порядком. Возможно, его человек сможет повлиять на Майкла. Что касается деятельности «Бизли», воспользуйтесь данными, которые нам удалось восстановить. Проследите, чтобы картины были возвращены, по крайней мере «Куколка». Как вы полагаете, вам удастся все это провернуть, не раскрывая моего имени?

Маре не хотелось отвечать, но она понимала, что должна рассказать Лилиан все до конца. Видимо, Лилиан не понимала всю серьезность создавшейся ситуации — в частности угрозу, которую представлял собой Майкл. Казалось, ее волновала только собственная репутация, ну и, вероятно, репутация «Бизли».

— Я постараюсь, Лилиан, но Майкл знает, что вы мне помогали.

В трубке воцарилось молчание. Затем голос Лилиан зазвучал снова, взволнованный и хриплый.

— Вы ведь ему не рассказали? Вы обещали молчать.

— Нет, конечно нет. — Мара даже обиделась. Она поставила на карту всю свою карьеру, чтобы исправить зло, которое сотворили другие, а Лилиан, хоть и помогла ей, рисковала очень малым, но теперь почему-то осмелилась обвинять Мару в предательстве. Чувствуя раздражение и усталость, она во всех подробностях рассказала Лилиан о разговоре с Майклом. — Теперь вы понимаете, почему я встревожена? Если он не сможет найти меня, то, думаю, придет прямо к вам, надеясь, что вы отдадите ему документы.

— Со мной все будет в порядке, — заверила Мару Лилиан. — Мой дом охраняется, как Форт-Нокс. Я оставлю четкие инструкции консьержам никого не пропускать ко мне наверх. Вы удовлетворены?

— Да. Но мне бы не хотелось, чтобы Майкл добрался до вас завтра на работе. Возможно, вы считаете, что я перегибаю палку, Лилиан, но прошу вас, держитесь от него подальше. По крайней мере, до тех пор, пока я не урегулирую ситуацию.

— Я вообще не пойду на работу. Годится? Останусь дома, пока все не утихнет.

Мара задышала свободнее.

— Спасибо. Я бы никогда себе не простила, если бы с вами что-то случилось.

К ее радости, Лилиан заговорила своим обычным высокомерным тоном:

— Мара, не переоценивайте себя. Я добровольно пошла на это. Вы не заставляли меня силком.

Мара только улыбнулась в ответ на колкость.

— Значит, я была не права.

— Пожалуйста, позвоните мне только после того, как примете решение о дальнейших шагах и осуществите их. Тогда я сделаю то, что требуется от меня в «Бизли».

На этом и порешили.

Мара рухнула на кровать и впервые после полета расслабилась. На какую-то секунду ей показалось, что все происшедшее было дурным сном.

Она проснулась на рассвете, прежде чем портье разбудил ее телефонным звонком, и принялась вышагивать по комнате, снова и снова обдумывая стратегию, проговаривая речь, с которой собиралась обратиться к Харлану, и даже размышляя над тем, какие могут быть последствия для нее самой. Мара начала нервничать до дрожи в коленках. Она зашла слишком далеко, чтобы повернуть назад, но если бы могла, то все равно не сделала бы этого. Впервые она по-настоящему осознала, что не желает дольше попирать свое чувство справедливости, не желает жертвовать правом самой определять свои цели во имя успеха или ожиданий отца. Мара была готова действовать.

29

Амстердам, 1943 год

Они проходят вдоль поезда в самый конец, к частному вагону, старший офицер возглавляет шествие, а увешанные багажом Баумы и младший офицер бредут за ним цепочкой. На амстердамском вокзале полно пассажиров, но нервная толпа расступается при виде важного военного.

Путь, который Эрих столько раз с легкостью преодолевал еще до оккупации, теперь кажется ему бесконечным. Других желтых звезд на вокзале не видно, и он сознает, что остальных пассажиров привлекает зрелище того, как нацистские оккупанты помогают евреям сесть в поезд. Тем более когда евреи теперь ездят не в обычных пассажирских поездах, а в составах совсем другого сорта.

Эрих оглядывается на Корнелию, которая плетется сзади. Перед самым выходом из дома она заупрямилась и переоделась в легкомысленное шелковое платье и отделанную горностаем жакетку — хочет, чтобы дочь увидела их во всем блеске, когда они сойдут с поезда в Милане, но здесь, на вокзале, такой наряд только замедляет их продвижение. Эрих предпочел одеться гораздо строже и гораздо благоразумнее, как он считает, на нем неприметный серый костюм, простое черное пальто и широкополая шляпа. Он не хотел привлекать ничьего внимания, которого и так хватало из-за желтых звезд.