Книга Мне как молитва эти имена. От Баха до Рихтера - Игорь Горин

всем их различии, Шопен прежде всего романтик, Мальцужинский подчеркивает его мужественность, Микеланджели, особенно в поздний период своего творчества, — трагизм, Рубинштейн, напротив, — светлые стороны... И только Рихтеру, как мне кажется, удалось в полной мере воплотить всю непостижимую многоплановость этого гения; его Шопен и горд, и крылат, мятежен и отважен, и душа его нежна и кровоточит... Но, пожалуй, более всего поражает в рихтеровском Шопене другое, совершенно неожиданное, казалось бы, качество: мудрость! Я долго размышлял, откуда бы ему взяться, ведь Шопен творил и умер таким молодым. Однако же вот и Гейне написал: «любимец тех избранных, которые ищут в музыке высочайших умственных наслаждений», умственных, а не чувственных! Мне кажется, Рихтер играет Шопена так, как тот, возможно, сам бы исполнял свою музыку, проживи он немного дольше, если только это не было присуще ему уже в те, отпущенные ему, годы.

... Посыпьте главы пеплом, философы и мудрецы —

                      Все ваши откровенья —

       Ничто в сравнении с прелюдами Шопена!

Впрочем, я не хочу, чтобы за разговорами о мудрости у кого-то возникло сомнение, что Рихтеру — Шопену все-таки недостает романтизма. В связи с этим мне припоминается небольшое интервью, данное Рихтером еще в 60-х г.г. На вопрос, почему молодые исполнители все больше тяготеют к старинной либо современной музыке, тогда как сам Рихтер больше играет романтиков, Святослав Теофилович ответил примерно так: «Потому что и старинную и современную можно сыграть на одном интеллекте. Романтическая же музыка требует полной душевной самоотдачи, а это, знаете ли, нелегко.»

Но хватит об этом. Все никак не укладывается в сознании, что о Рихтере-человеке приходится говорить в прошедшем времени. А сказано о нем при жизни — я имею в виду печатное слово — было удручающе мало. Ладно, попробую поделиться с вами своим представлением — опять же «маленький портрет в барочной раме» — за неимением большого, написанного мастерской кистью Ильи Репина или Рембрандта.

Рихтер был в прямом смысле слова большой человек — высокий, выносливый, сильный. Настолько сильный, что был способен разгуливать — и получать от этого удовольствие — с огромной овчаркой на руках, держа ее животом кверху, как ребенка. Его любимым отдыхом были загородные прогулки; Терехов утверждает, что он мог пройти до 40 километров в день! Да еще не с пустыми руками. «Однажды весной, вечером он появился у нас с авоськами в обеих руках. В каждой находилось по одной трехлитровой банке и по шесть бутылок, очень плотно закупоренных. Он целый день собирал для нас березовый сок...» В ту пору Рихтеру было около 30 лет, но страсть к ходьбе сохранилась у него и далеко за 60. Чемберджи описывает, как в 1982 г. в жаркий день он пришел, «подвернув брюки, босиком», за 20 километров на дачу, которую снимали в Подмосковье О.Каган и Н. Гутман, на их импровизированный домашний концерт. Это был не единичный случай, подобные «марш-броски» Рихтер совершал и в следующем году, а было ему уже 68 лет!

Рихтер страстно любил путешествовать, больше всего на машине, меньше всего самолетом; «Мне интересно бывать там, где я не был», — говорил он. Благодаря Чемберджи нам кое-что известно о двух его беспрецедентных «трансроссийских», включая Среднюю Азию, концертных поездках в 1986 и 1988 г.г. — с востока на запад и в обратном направлении. Рихтер сам детальнейшим образом «прокладывал курс», стараясь не пропустить ни одного маленького попутного городка, и бывал крайне огорчен, если в каком-нибудь не оказывалось рояля. Я до сих пор не понимаю, как и на чем он играл, а более всего — кто же там его слушал! Однако, слушали же — и еще как, хотя в своих программах он не делал различий между Новым Йорком и Нью-Ургалом. «Все надо делать по-настоящему, с уважением к тому, что делаешь», — таково было его убеждение.

Его странствия по свету продолжались и в 90-ые годы, после операции на сердце, которую ему сделали в Германии примерно через год после завершения его второго трансроссийского турне. Слово Терехову:

— Он все время переезжает, нигде не останавливаясь надолго. Чаще он в Европе, реже — в Японии /.../ С наступлением холода он все дальше продвигается на юг, к Сицилии. Он едет за солнцем в своей небольшой, удобной машине, составив самый точный план ежедневных переездов, почти всегда небольших. Останавливаясь в намеченном месте, он отдыхает, играет концерт и отправляется дальше. Так ездит он по дорогам Европы, не всегда многолюдным, заезжая иногда в весьма отдаленные места.

Как не похоже все это на обычную жизнь знаменитого концертирующего музыканта!

  Пусть сухопутные по ветру держат нос;

                Мы — мореходы,

                    Наш девиз:

         Держать нос против ветра!

            Лицом встречать волну

И неуклонно, год за годом, метр за метром

  Через штормящий океан, чье имя ЖИЗНЬ,

             Вести вперед свой челн.

Рихтер был необычен во всем. К примеру, у него был несомненный дар композитора — Чемберджи была просто потрясена, когда он однажды сыграл ей свои детские сочинения, — он мог бы стать крупнейшим дирижером, оперным постановщиком, вне всякого сомнения — художником, но он всецело посвятил себя только роялю. Дома он гениально играл с листа партитуры Вагнера, а на публике избегал любых переложений — даже Бузони и Листа. Зато не в пример большинству выдающихся солистов очень много играл в ансамблях, не гнушаясь даже ролью аккомпаниатора — вспомните его несравненные дуэты с Дорлиак и Писаренко, Фишером-Дискау и Шрайером. Рихтер никогда не преподавал в консерватории, но сколько же он сделал для становления таланта Кагана, Башмета и Гутман, как вырос, выступая с ним, квартет «бородинцев», какую школу прошел созданный по его инициативе студенческий консерваторский оркестр!

Рихтер чрезвычайно много читал, был редкостным знатоком и ценителем живописи, архитектуры, драматического театра и кино, причем, обладая феноменальной памятью, запоминал прочитанное и увиденное на всю жизнь. Правда, сам он говорил, что запоминает только то, что ему интересно, а интересно ему было, видимо, все — даже то, что не нравилось! Поразительно: при такой необъятности кругозора Рихтер до 22 лет, пока не поступил в класс Г.Нейгауза, ничему систематически не учился! Но и учился он не, «как все», сам же рассказывал:

— А вообще я был страшный лентяй /.../ Меня никто никогда не заставлял /.../