Книга Исповедь Мотылька - Айя Субботина

Олег.

Как в дурацкой песне — я узнаю ее из тысячи. По характерному рисунку тугих вен под кожей, по длинным, немного узловатым пальцам. Даже по тому, под каким углом лежит жесткая мужская поросль. Не узнаю только шоколадный загар, но оно и понятно.

Я быстро закрываю ее страницу и по-детски отодвигаю телефон на другой край дивана. Как будто от этого что-то изменится. Как будто так исчезнет и Диана, и их стремительный роман.

Только что-то внутри подсказывает — эта женщина в его жизни недолго.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​

‌‌‍Глава двадцать девятая: Олег

Весь обратный перелет Диана странно молчалива. И даже когда мы приземляемся, проходим контроль и садимся в подогнанную водителем машину, она не предпринимает попыток поговорить. Хотя все две недели, что мы провели в бунгало на одиноком острове, у нее в буквальном смысле слова не закрывался рот. Точнее — не только в буквальном, но и во всех смыслах, включая порнографические. Но стоило начать паковать чемоданы — и она резко изменилась.

Хотя, чего уж там — я примерно догадываюсь, в чем причина этой внезапной замкнутости.

Весь отпуск она нет-нет — да и заводила разговоры о будущем. Ненавязчиво, как это обычно бывает, а просто как будто рассуждала вслух об абстрактных вещах — то о будущих командировках, которые нужно спланировать, то о ее грандиозном проекте зимой, который, скорее всего, будет съедать все ее время, то о ремонте, который она давно собиралась начать. Я старался поддерживать разговор, но, конечно, явно не так, как она рассчитывала. Хотя, если на чистоту, то Диана оказалась единственной женщиной за многие годы, время с которой пролетело практически незаметно, с которой всегда было о чем поговорить, которая всегда была в отличном настроении и каким-то непонятным образом умела заряжать меня даже в те дни, когда я вставал с постели совершенно раздавленным.

Таких дней было не много, но все они были связаны с мыслями о Ви. И о Марине.

Даже сейчас, когда мы едем из аэропорта и ситуация абсолютно не подходящая, я вспоминаю все слова, сказанные Мариной в то утро. Черт знает зачем и почему. За это время она уже успела превратиться в мой голос совести.

— Олег, я думаю… — Диана делает нерешительную, абсолютно несвойственную ей паузу.

— Что-то случилось? — задаю стандартный вопрос, хотя примерно понимаю, о чем она хочет поговорить. Даже странно, что она протянула так долго, а не начала еще в самолете.

— Я хочу понимать, что между нами теперь и в каком формате.

— Разве мы не договорились об этом еще до отпуска?

— Олег, ради бога, — зажигается она, но тут же берет себя в руки. — Я знаю мужчин. К сожалению, не могу похвастать тем, что мое общение с сильным полом всегда было удачным. Если мужчина сам не заводит разговор — это не значит, что он не понимает, это значит — он его избегает.

— Не привык бегать от серьезных разговоров и тем более — от женщин.

Она красиво, нарочито театрально складывает ладони на коленях, как будто мы сидим в ложе оперы, Ане не заднем сиденье моего внедорожника, и дает понять, что раз уж я громко высказался о своей смелости, то она вся внимание и готова слушать.

— Диана, я правда не понимаю, что именно ты хочешь услышать. Нам хорошо вместе, во всех смыслах этого слова. У нас прекрасный секс, ты лучшая любовница, что у меня была.

Она закатывает глаза, давая понять, что ни на секунду не верит моим последним словам. Нафига я вообще это сказал?

— Я не собираюсь тебя прятать. Серьезно, Диана. Мы встречаемся, окей: вместе проводим время, вместе куда-то ходим, вместе посещаем официальные мероприятия, которые есть и в твоем и в моем списке «Не хочу идти, но все равно не отвязаться». Если ты имеешь ввиду других женщин, то не в моих привычках собирать гарем. Если я с тобой, значит — я с тобой.

Она пристально на меня смотрит, как будто пытается понять, что не так. Но правда в том, что я искренен. И искренность, как и любая правда, хороша тем, что к ней невозможно придраться. Даже если я бы точно так же честно сказал Диане, что просто хотел развлечься и не планировал ничего серьезного, ей все равно пришлось бы это принять.

— Мы встречаемся? — зачем-то уточняет она, хотя я все предельно четко объяснил.

Хотя, может, это я придираюсь? Нет ничего страшного в том, что женщина пытается выяснить все и сразу, особенно, если это в будущем избавит мужика от ее непонятных обид, молчания в стену и других фокусов.

— Мы встречаемся, да.

— И как долго ты планируешь со мной встречаться?

— Я предпочитаю не форсировать события.

Что, черт подери, она хочет услышать? Предложение руки и сердца?

— Мне тридцать пять лег, Олег. — Она набирает в легкие побольше воздуха, как будто готовиться выступать с трибуны. — Ты мне тоже очень нравишься. И это я намеренно преуменьшаю, чтобы не выглядеть сопливой девчонкой с влажными розовыми фантазиями. Мне нравишься ты, мне нравится секс с тобой, нравятся наши разговоры и даже то, как мы вместе смотрим фильмы. Ты… блин, идеально мне подходишь!

Диана издает нервный смешок и в этот момент водитель по моей просьбе притормаживает на стоянке и отправляется нам за американо в ближайший кофе-хаус. Без присутствия третьего моя спутница явно чувствует себя свободнее.

— Но как бы ты мне не нравился, — наконец, продолжает она, — я не готова потратить на тебя даже полгода своей жизни, если в конечном итоге окажется, что все это время мы хотели совершенно разного и преследовали разные цели.

— Разве мы уже не говорили об этом?

— Говорили, прости. Но я правда не понимаю, как ты видишь будущее. Мы ведь оба понимаем, что часто мужчины заводят отношения просто ради присутствия женщины рядом. Чтобы она была ради эмоций, ради доступного секса и многих других вещей. Я пытаюсь сказать, что не понимаю твоих планов на наше будущее. И хотела бы услышать их предельно четко и конкретно, прежде чем вляпаюсь в тебя окончательно, Олег Игнатов.

С моей стороны было бы полным идиотизмом и дальше делать вид, что я не понимаю, чего она от меня хочет. И в общем Диана не просит ничего заоблачного, наоборот — в очередной раз приятно удивляет меня своим трезвым взглядом на мир и умением доходчиво формировать свои мысли.

Проблема в том, что я вряд ли способен сказать то, что она