Книга Кистепёрые - Юрий Никитин

послушно переключил на «Алкому», сегодня Худерман и Невдалый добавили поддержку сепульеров, нужно проверить, как вписались в сеттинг.

Для проверки выбрал Тёмные Горы, самую новую локацию. Грандэ с тихим ужасом клянётся, что багов нет, ну совсем нет, «Алкома» вычистила за другими, а сама не делает, но проверить не мешает лично, всё-таки игры без багов ещё не бывало, даже в релизных версиях выше крыши, хотя разработчики и уверяют, что это не баги, а фичи.

Пробежался, проверяя физику и текстуры, даже зависнуть не удалось, сквозь деревья и скалы пройти не удаётся, всё, как в реальности, а когда спрыгнул с достаточно высокой скалы, боли не ощутил, зато жизнь убавилась на восемьдесят процентов, и полчаса бежал с осторожностью, пока столбик индекса здоровья поднимался выше.

За это время появились ещё две подсвеченные точки, я посмотрел индексы, ага, Худерман и Невдалый вошли посмотреть на результаты своих расчётов, эти двое чаще других заходят в байму, совмещая приятное с полезным.

Я вышел в их локации бесшумно, но Худерман уловил моё присутствие, резко обернулся с луком в руках, тетива натянулась, остриё стрелы смотрит в мою сторону.

– Драсьте, – сказал я саркастически. – Вижу, трудитесь с отдачей. Теодор Карлович, что у вас с лицом? Апокалипсис ещё не сегодня!

Невдалый резко бросил кончики пальцев к виску, вид бравый, даже пузо подтянул, как требовал ещё Пётр Первый, а Худерман ответил погасшим голосом:

– Конячка…

Я осмотрелся.

– Что с нею?

Он ответил так же сломленно:

– Я тут слез с кручи, осмотрел дно ущелья, а потом позвал её свистом. Она попыталась пробраться ко мне через кручи и завалы, но с тюками по бокам застревала, пошла по опасной кромке и сорвалась… Её понесло, как упавшую глыбу, переломала ноги.

– Подлечить не успел? – спросил я с сочувствием.

Невдалый ответил за него:

– Пока пробирался к ней, сам чуть ноги не переломал, а она отдала богу душу. Думаю, у коней, как и у собак, души есть. У собак побольше, у коней поменьше, а у кошек вообще нет.

Я сказал с тем же сочувствием:

– Соболезную, теперь все вьюки на себе переть?

Невдалый вставил:

– Зачем, всё продублирую, когда вернёмся.

Худерман тяжело вздохнул, проговорил, словно не слыша:

– С какой надеждой смотрела, я же бог, могу всё, а я не смог.

Укор в его глазах был таким ощутимым, что я невольно повёл плечами, словно это чувство неловкости потрескается и осыплется мелкими осколками.

– Да ладно, – произнёс я успокаивающе. – Пара кликов для полного восстановления. Полчаса по порносайтам, а за это время снова лошадка как новенькая!

Он отвёл взгляд.

– Да, конечно, так и сделаю… хотя столько на порносайты? Похоже, у нас шеф маньяк какой-то. Оплошность есть оплошность, так называю, хотя есть выражения и покрепче, и они точнее. Моя лошадь погибла по моей дурости и нетерпеливости… И от этого никуда.

– Но респавнится живой и здоровой, – напомнил я. – Даже шрамов не останется!

Он ответил вяло:

– Да, конечно. Остались у меня.

Невдалый тоже посмотрел на меня с укором, словно я по природной чёрствости недопонимаю что-то очень важное.

Я ощутил себя белой вороной, профдеформация превращает в человека другой расы, веры и новых морально-этических норм. Для меня любой энпээс, как и земля, по которой бежит, лишь набор символов, составленных в программы.

И те величественные здания, которые с такими усилиями возводим месяцами, а то и годами, тоже. Правда, в реале тоже строят так же долго и с такими же усилиями, но то другое. В реале даже президент не может построить шикарный дворец за сутки, а любой админ сделает это за пару минут, был бы эскиз на бумаге или в электронном виде.

Нас всё пугают расслоением то на бедных и богатых, то на смертных и бессмертных, но впереди уже грозно блещет огнём и молниями расслоение на админов и простых пользователей виртуального мира, а это пострашнее.

Невдалый кивнул мне в сторону далёкой реки, там по берегам красивые заросли из плакучих ив, библейски огромных, с горестно свисающими до воды ветвями.

Худерман с неохотой пошёл следом, а я на ходу спросил:

– А у твоего напарника чего сумрачность на челе? Тоже лошадка копытце подвернула?

Он взглянул на меня с укором.

– Шеф… У него напарница погибла. Из энпээсов!.. Час назад наткнулись на стадо кабанов в зарослях. Один так с ходу рванул клыками, что распорол от живота до горла!

– Погибла? – спросил я.

– С такими ранами не лечат, – огрызнулся он. – Не в этой эпохе.

Я сказал с сочувствием:

– Что-то ценное несла?

– Нет, – ответил он почему-то рассерженно, – как раз налегке. Могла бы убежать, но загородила нас. Кабанов пятеро, все на пару левлов выше.

Я отмахнулся.

– Если ничего ценного не тащила, какие проблемы? Сделает новую. Это проще, чем тащиться воскрешать на край карты.

Он дёрнулся.

– Как это? Она из-за нас погибла!.. Он должен её реснуть, иначе через двадцать четыре часа исчезнет безвозвратно!

Невдалый, что шёл молча, наконец сказал на ходу:

– Шеф прав. Проще новую сделать. Или другую взять. В деревнях женщин навалом. Минчин делал. Он тихий-тихий, но насчёт женщин…

Что-то в голосе показалось не совсем, я переспросил:

– Так и сделаешь?

Он вздохнул.

– Да это я так, вам поддакиваю из подхалимажа. Он сам из-за лошади страдает, а здесь всё-таки выше, хотя и лошадь человек. Правда, женщина – это женщина. Пусть и не совсем настоящая, но теперь настоящим далеко до наших ненастоящих. Наши даже в черновых вариантах как-то вот. Хоть из плоти и говна нам ближе, кто спорит, мы сами из такого же звёздного субстрата…

Я отмахнулся.

– Что ты несёшь? Посмотри на Теодора.

Худерман вздохнул, повёл плечами, посмотрел по сторонам.

– Шеф вообще-то прав, – произнёс он нехотя. – Мы слишком всё реалистично сделали. А так, конечно, надо помнить, что это лишь программы.

Невдалый сказал с мягким укором:

– Люди тоже пиксели… если вот так вдуматься. Так что не надо вот это всё… Нехорошо.

Худерман сказал в стиле Понтия Пилата:

– А что хорошо?

Невдалый взглянул с недоумением.

– Папа и мама не объяснили?

Худерман отвёл взгляд, в жесте полной беспомощности развёл руками.

– Всё нам объясняли. Да что с того? Кто-то сразу забыл, кто-то позже. А кто не забыл, тому хуже. Мир меняется, и кто живёт по старым правилам – проигрывает с треском. Потому шеф прав, хотя нам и не нравится такая правота. И «хорошо-плохо» уже другие, а не те, что были у нас.

Невдалый посмотрел с подозрением, всерьёз или прикалывается, да и шефом величает очень уж подобострастно, такое не личит великому математику, лауреату десятка международных премий.

– Что, – спросил он, – меняются даже фундаментальные?.. Не верю, как говорил инженер Алексеев.

Худерман сказал с покровительственной ноткой:

– Инженер так бы не сказал! Это брякнул, когда из инженеров ушёл в артисты, прости за бранное слово, а сделал это в минуту упадка и дезориентации.

– Обязательно упадка? – переспросил Невдалый.

– А разве из инженеров в артисты не вершина падения?

Невдалый обратил взгляд, полный беспомощности, на меня, я ответил с неохотой:

– Неандерталец в нём взял верх, разве мы не люди? Эти существа, вообще-то, хрупкие цветы в плане психики. Что-то сломило с хрустом, пошёл зарабатывать дешёвую славу среди простых и очень простых. А ещё большие деньги, инженерам так не платят.

– Актёрам тогда платили много меньше, – уточнил я, а Худерман вздохнул, как о потерянном золотом веке.

– Скоро их всех заменим