Книга Одурманивание Маньчжурии. Алкоголь, опиум и культура в Северо-Восточном Китае - Норман Смит

Как и Лянь Чжи и Су Цю, попавшая в зависимость от опиума проститутка Бинь Тоу описывается как особа, совершенно неотразимая для мужчин, сопровождавших ее, как рой мотыльков, каждый раз, когда она отправлялась за покупками. Бинь критикуется за ее «искусство обольщения обманом», а также за ее «легкомысленный» и «романтичный» характер [Hua 1936f: 7]. Хуа заявляет, что очарование Бинь лишь усиливалось ее высокомерием. Все три описываемые женщины считались популярными, по большей части среди мужчин, и являлись заметными фигурами в избранных социальных кругах. Все три дамы, судя по всему, продавали секс-услуги кругу мужчин или вступали с ними в сексуальные отношения, пользуясь в каждом отдельном случае различной степенью независимости. Живописаниям этих красивых и откровенных женщин противопоставляются образы «женщин у водостоков» или «заслуживающих сочувствия нарумяненных» – по оценкам наиболее критически настроенных к работе женщин в секторе услуг Маньчжоу-го современников [Wei 1943: 35].

Хуа Цзянжун критикует розничные опиумные точки за отношение к хостес как товару с «рынка человеческой плоти» [Hua 1936b: 7]. Он подчеркивает, что отрасль в целом направляла усилия не на ограничение потребления опиума, а, скорее, на продажу женских тел. Как и другие комментаторы, Хуа отмечает, что торговцы опиумом игнорировали даже самые настойчивые жесткие требования полиции и чиновников. Предприятия обвиняли в «замыслах по переманиванию» молодых курильщиков к себе путем продажи женского тела. Подобное восприятие ситуации тем более усиливало призывы ввести полный запрет на деятельность хостес во имя соблюдения «моральных норм и принципов» [Shengjing shibao 1931c: 5]. Несмотря на всяческое восхваление в газетах попыток запретить деятельность этих женщин, Хуа предупреждал, что такие меры вынуждали обездоленных и бессильных хостес превращаться в секс-рабынь. Автор обозначает различия между секс-торговлей и работой в качестве хостес, подразумевая, что он считает последнее более достойным занятием. Однако многие продолжали сравнивать хостес с «дикими [уличными] девками» и видели в их готовности переходить из респектабельных ресторанов, баров и чайных домов на работу в опиумную отрасль свидетельство отсутствия моральных начал [Shengjing shibao 1936h]. Хостес, работавших ранее в розничных точках, обвиняли в неблагонадежном поведении и беспорядочных половых связях с клиентами, лишавшими лицензированные публичные дома доходов в пользу опиумной отрасли, теоретически переживавшей спад. Чтобы обеспечить себя деньгами на жизнь, официальные работники секс-индустрии были вынуждены подаваться в розничные опиумные точки, где они могли продолжать заниматься своим ремеслом, пусть и в противозаконных условиях, вперемешку с потреблением опиума. В связи с этим хостес были вынуждены еще более активно предлагать секс-услуги и рисковать приобрести опиумную зависимость.

Призывы ввести на деятельность хостес вето и обеспечивать «нравственность и благопристойное поведение» озвучивались с 1932 г. – с момента введения закона «Об опиуме» – до середины 1930-х гг. Это указывает на сложности реализации запрета и противостояние внедрению законодательной инициативы. В Фэнтяне критики порицали хостес за свободу нравов и обвиняли их в распространении венерических заболеваний [Shengjing shibao 1934b]. В 1934 г. несколько запретов было наложено на деятельность хостес в Харбине [Shengjing shibao 1934d]. Всем заведениям запрещалось нанимать их и позволять посетителям прохлаждаться в этих заведениях без дела. Местные власти даже предлагали внести в закон «Об опиуме» поправки, которые бы сделали незаконным нахождение на территории опиумных заведений женщин моложе 40 лет. В 1936 г. харбинская полиция предприняла с целью защиты нравственности еще одну попытку жестко претворить в жизнь положения нормативно-правового акта [Shengjing shibao 1934b]. В 1936 г. полиция Сяоганцзы предложила, в нарушение положений закона «Об опиуме», полностью ликвидировать профессию хостес, запретив вход в опиумные точки всем женщинам, а также мужчинам моложе 21 года вне зависимости от факта наличия у них зависимости [Shengjing shibao 1936h]. Власти утверждали, что таким образом будет положен конец продаже в подобных заведениях секс-услуг [Ibid.]. Введение мер по неукоснительному соблюдению закона навело некоторых публицистов на размышления, что полный запрет будет большим ударом по семьям хостес, существование которых к тому моменту сильно зависело от доходов женщин. Действия властей лишь обостряли и без того тяжкое положение хостес и их родственников. Так, Хуа Цзянжун, предполагая, что некоторые хостес могли получить от полиции лицензии на торговлю секс-услугами или работу в ресторанах, предупреждает, что «старым и безобразным» в такой ситуации останется только, дождавшись закрытия розничных опиумных точек, работать по ночам на улице, что создаст еще больше проблем как самим женщинам, так и для безопасности общества в целом [Hua 1936i: 7]. Обеспокоенность Хуа по поводу так называемых «старых и безобразных» хостес подчеркивает, до какой степени молодость и красота воспринимались как «признанные таланты» женщин данной профессии, а критические настроения основывались на латентном шовинизме.

Сама суть работы хостес подразумевала разнообразные отношения женщин с правоохранительными органами. Так, в Фэнтяне полиция перенесла сроки введения запрета на работу хостес таким образом, чтобы у женщин было время найти иные источники дохода и, как отмечается в полицейском альманахе за 1934 г., чтобы исключить финансовые затруднения у семей бывших хостес [Dongfang 1935: 250]. С другой стороны, заместитель начальника полиции Харбина по фамилии Ёсимура приказал исполнять запрет в полной мере и заработал себе дурную славу за жестокое преследование нарушителей [Hua 1936d: 7]. С его подачи не соблюдавших запрет владельцев заведений преследовали по закону и заставляли выплачивать штрафы, которые, впрочем, открыто высмеивались в газетах, эти штрафы спокойно выплачивали хостес, обеспечивая себе возможность свободно продолжать свою деятельность, заплатив за это цену, составляющую лишь незначительную часть их ежедневного заработка. В частности, Хуа Цзянжун подчеркивал, что к хостес нельзя относиться как к преступницам, а само слово «запрет» следует воспринимать как синоним благотворительности в адрес властей. Оплачивая штрафы, хостес выполняли важную социальную функцию и фактически оказывали правоохранительным органам финансовую поддержку [Shengjing shibao 1935c: 7]. Если Ёсимура имел репутацию рьяного исполнителя своих обязанностей, то многие чиновники и полицейские игнорировали приказы или просто злоупотребляли своим положением. Особенно тяжелым моментом работы в качестве хостес была необходимость разбираться с официальными лицами, которые, посещая розничные опиумные точки, требовали бесплатного обслуживания для себя и угрожали женщинам. На улаживание таких ситуаций могли уходить целые ночи [Hua 1936d: 7]. Хостес редко могли противостоять таким требованиям. Однако современники все же отмечали, что назвать женщин только жертвами подобных обстоятельств было нельзя. Возможно, хостес теряли часть своего дохода, однако могли извлекать из взаимоотношений с чиновниками и полицейскими выгоду, обращаясь к ним в дальнейшем со встречными просьбами: например, по поводу заблаговременного предупреждения о грядущем рейде или освобождения от формального ареста.

Илл. 23. «Молодые наркоманы заходят в опиумный притон». Заголовок на вывеске: «Цинъюньгэ» (Павильон синих облаков). Источник: «Маньчжоу-го в