Книга Война патриотизмов: Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи - Владислав Бэнович Аксенов

на Беляевской улице в Петрограде. Согласно анонимному доносу, княгиня с сыном с балкона регулярно высматривала что-то в бинокль и подзорную трубу, а так как поблизости располагался пороховой завод, «бдительный гражданин» заподозрил их в подготовке диверсии. В результате расследования факты рассматривания окрестностей в бинокль и подзорную трубу Лобановыми-Ростовскими подтвердились, однако был сделан вывод, что «едва ли это может иметь угрожающее значение для пороховых заводов, так как дом, в котором они живут, отстоит от означенных заводов на расстоянии более версты».

Повышение тревожности и подозрительности горожан приводило к тому, что обыватели начинали пугаться предметов, которые давно уже стали частью окружающего ландшафта, но лишь сейчас попадали в поле их зрения. В мае 1915 года в Департамент полиции поступило сообщение, что в Петрограде на крыше дома по Каменноостровскому проспекту появились антенны шпионской радиотелеграфной станции, с помощью которой немецкие агенты связываются с Берлином. Произведенное расследование установило, что эти «антенны» располагались на крыше уже более двадцати лет и предназначались для крепления электрических проводов.

Радиотелефонослухи относились к одним из самых тревожных и распространенных. В них нередко выражались характерные для эпохи научно-технической революции технофобии современников. В 1915 году Департамент полиции проводил расследование серии анонимных доносов, в которых сообщалось, что проживавшее на Васильевском острове в доме 25 по Кадетской линии семейство пастора Г. Пенгу является немецкими шпионами, а его сын Герберт – изобретателем аппарата, с помощью которого

можно видеть сквозь стены на далекое расстояние. Посредством своего аппарата он похитил много изобретений, а настоящих изобретателей тайком умертвил на расстоянии. При помощи новых изобретений можно гипнотизировать на расстоянии, распространять болезни, умертвить кого угодно.

В одном случае аппарат назывался электрическим дальномером, в другом сообщалось, что в основе его действия рентгеновский луч. Полиция проводила обыски по указанным адресам, но ничего не находила. В конце концов автор анонимок, распространявший вздорные слухи про аппарат, был обнаружен, им оказался отставной коллежский секретарь Р. М. Сальман. На допросе он во всем сознался и добавил, что сыновья Пенгу сами по ошибке связались с ним по своему аппарату, «причем когда он хотел зафиксировать это событие на бумагу, то из под пола его квартиры при колокольном звоне поднимались газы, во избежание взрыва которых ему пришлось работу прекратить».

Сальман оказался душевнобольным, его заболевание было усугублено распространившейся в годы войны шпиономанией.

Другая категория доносов относится к тем обывателям, которые пытались распространившуюся в обществе шпиономанию и «ярый патриотизм» использовать в корыстных целях. Так, в январе 1915 года на имя министра внутренних дел Н. А. Маклакова был составлен следующий донос (сохранена орфография оригинала):

Простите ваше высокопревосходительство, что я асмеливаюсь писмено доложить вам, так что я невсилах перенести такой обиды по адресу своево высокопоставленного начальства перед праздником пришлость лично мне быть по своим делам у Августа Швабе проживающий в доме Кимель по столбовой улицы в гор. Риги и кансулься разговор о войне России с Германией и внутренним порядком приетом разговори Август Швабе позволил себе оскорбить ваше высокопревосходительство вмоем присутствии и сказал сукин сын мерзавец и много другим нецензурными словами но я в свою очередь сказал замолчи Балван немецкая народа…

Письмо было подписано: «Любящий свою родину чисто русский крестьянин Николай Андреевич Кутузов. Проживаю в гор. Риге». Расследование установило, что «чисто русский Кутузов» работал мастером у этнического немца Швабе, но присвоил себе 30 рублей. Швабе стал требовать вернуть деньги, угрожая судом, но Кутузов не растерялся и в ответ написал на своего работодателя донос.

Этнические немцы, как стигматизируемая категория граждан, довольно часто становились обвиняемыми. В мае 1915 года уволенная за дурное поведение горничная Анна Лукс написала донос на свою хозяйку, мещанку города Ревеля Гульду Шель. Шель была заведующей школой-садом при приюте Эстляндского немецкого общества. Школа-сад была закрыта по распоряжению властей, и из кабинета школы дворник принес в квартиру Шель картину, изображавшую царскую семью. Однако Шель не захотела повесить картину в квартире и приказала дворнику унести ее. Уволенная Лукс донесла об этой истории властям, заявив, что Шель бросила царский портрет под стол со словами «такого хлама я не потерплю в своей комнате». На дознании Шель заявила, что картина была плоха по исполнению и не подходила к обстановке ее квартиры. Полиция согласилась с тем, что горничная оклеветала хозяйку, и министр юстиции прекратил расследование.

Подозревали русских немцев, не сменивших фамилий, а также евреев в прямом вредительстве. В частности, появлялись слухи о врачах-вредителях, которые якобы ампутируют без надобности конечности легкораненых русских воинов. В июле 1915 года крестьянин Московской губернии Андрей Гончаров написал донос на женщину-врача Нехорошевской земской лечебницы А. Г. Гамбургер, которая якобы вела пропаганду против всего русского, хвалила немецкую армию и ругала русскую. Пристав Связавский и урядник Орлов провели негласное расследование, опросили больных и сослуживцев Гамбургер, крестьян близлежащих сел, которые охарактеризовали ее с положительной стороны, не подтвердив ходивших о ней слухов.

В других случаях русские крестьяне писали друг на друга доносы из чувства мести, обиды, под воздействием нахлынувших эмоций. Крестьянами довольно часто использовалась статья 103 Уголовного уложения, предусматривавшая наказание за заочное оскорбление императора или других Романовых. Нередко таким образом сводили между собой счеты церковно- и священнослужители. Подобным образом проявился конфликт между псаломщиком церкви села Перевесья Пензенской губернии потомственным почетным гражданином Алексеем Феликсовым и священником этой же церкви Николаем Тиховым. Священник Тихов донес на Феликсова, что, когда 26 июля 1915 года он зашел в квартиру последнего узнать, готовы ли метрические выписки на подлежащих призыву на военную службу, псаломщик ответил:

На кой они черт нужны, все равно и этих людей переколотят. Варшаву и Ивангород немцы взяли и наших перекрошили. Наставил жопников, например, Фредерикса, вот они и работают. Раз к ним народ относится враждебно, то начерта их держать.

Феликсов заявил, что Тихов возвел на него ложное обвинение, так как давно старается выжить его из прихода, при этом сообщил, что Тихов в мае 1915 года при свидетелях, обвиняя правительство в бездеятельности, сказал: «А наш государь окружил себя министрами-немцами ослами, да и сам-то выходит осел». Вероятнее всего, в данном случае оба персонажа, и священник, и псаломщик, позволяли себе ругательства в адрес верховной власти. Часто обвинители вкладывали в уста обвиняемых те выражения, которые сами употребляли в адрес верховных особ.

В годы войны доносительство стало результатом как общей невротизации общества, так и усугубившихся социальных и политических противоречий. В этом феномене проявилась «война патриотизмов», так как авторы большинства доносов подчеркивали свои верноподданнически-патриотические мотивы. Тем не менее сотрудники Департамента