Книга Любовь на сладкое - Алина Ланская

Невольно улыбаюсь, хотя на душе кошки скребут. Но Оксанка едва ли не единственный человек, кому я могу рассказать о себе все. Или почти все.

— Вот же стервы! — с чувством выругалась Оксана, выслушав мои новости. — Перешли-ка мне этот пост. А в помойку эту я могу зайти? Комментарии могу оставлять?

— Нет, туда не так просто попасть, а комментарии могут оставлять только подтвержденные пользователи. Да и не надо там ничего писать.

Оксана молчит, вижу по нахмурившемуся лбу, что пост читает. И он ей очень не нравится.

— Не дневник, а ящик Пандоры какой-то. Люб, это ж не единственные твои записи про Марата, верно? Поди, весь дневник исписала?

— Да там много чего про него есть. Даже фото его я в дневнике хранила…

— Он не звонил? Думаешь, видел уже?

— Не знаю. Пока тишина. Да пост всего полчаса как повесили. Не знаю. Я хочу, чтобы он позвонил, но и боюсь этого. Как представлю, что все ему нужно будет рассказать…

— Боишься его реакции? Люб, да он счастлив будет! Да чтоб меня так любили в двадцать лет! Глядишь, и не сбежала бы с двумя маленькими детьми.

— Просто все это гадко, понимаешь? Я чувствую себя раздетой, словно меня голую выставили на всеобщее обозрение. И если я ему и понравлюсь голой, то… меня же не спросили, хочу ли я обнажаться! Да еще и не только перед ним.

— Интересная метафора с обнаженкой, — хмыкнула мачеха. — А если он прямо спросит?

— Скажу, конечно. Я жду повторения всей схемы от и до. По идее, мне должна прийти сейчас эсэмэска с указаниями, что я должна сделать, чтобы больше не было никаких записей в паблике.

— Так тебя же сейчас слили! Раскрыли, чей дневник! Кстати, а у этой Янки нет своего ресторана? Ну или салона красоты у мамочки? Да хоть что-нибудь, а?

— Понятия не имею. Дядя какой-то инвестор объявился, подбивает клинья к отцу Марата. В дневнике есть кое-что не только про мою любовь к нему. Я тебе говорила, помнишь?

— И это пока не всплыло, да? Может, расскажешь?

— Сначала с мамой поговорю. Когда она вернется.

Оксанка настаивать не стала, помолчала немного, а потом спросила:

— А ты уверена, что дневник у девок? Если ты много чего туда написала, почему они взяли то, что и так известно? Что уже было в открытом доступе?

— Думаешь, просто разводка?

— Люб, вы не в школе, где такие посты идут на ура, лишь бы не про тебя написали. Второй раз такое пускать — это надо быть совсем злобной тупой кошелкой. Сейчас все другое, ты другая, Марат изменился, ваши отношения, люди вокруг вас… Ты же не собираешься бросать Марата и плясать под их дудку?

— Нет, конечно. Просто противно, Оксан. Но не так страшно, как я думала.

— Отпусти уже этот дневник, а вместе с ним все, что было в прошлом. Ты — это ты сейчас, а дневник… не тащи ты его в свою жизнь.

— Да я не тащу, без меня есть желающие.

Оксанка закатила глаза и даже перестала чистить морковку.

— Я спать, денек сегодня… Завтра буду решать, что делать. Спасибо, что выслушала.

Экран гаснет, но ненадолго — опять вспыхивает сообщением.

Марат. «Ты спишь?»

Ничего не отвечаю. Утром. Я поговорю с ним утром. Сама ему наберу, как проснусь. И все расскажу. А пока лишь сильнее кутаюсь в одеяло и закрываю глаза.

Шесть лет назад

Родители опять поссорились. То есть мама накричала на папу, и тот пошел ночевать к дяде Диме, своему лучшему другу. Все как всегда — два-три дня поживет в соседнем доме, потом вернется. Они часто ссорятся, сколько я себя помню, причем из-за каких-то мелочей, типа кто должен мыть посуду или почему деньги на новый диван пошли на новые шины. Поэтому, когда возвращаюсь домой из школы, не удивляюсь, слыша их очередной спор. После биологии кровь пошла из носа сильно, медсестра отправила сразу домой и велела лежать, а не скакать конем на физре.

И вот снова ругань. Хочу по-быстрому тихо проскочить в свою комнату и закрыть дверь. Не сразу понимаю, что мама не с папой ругается. Дядя Дима у нас дома. Он часто к нам заходит, правда, обычно вместе с папой, а тут, наверное, пришел за друга просить. Он холостяк, своей семьи нет.

— …раньше надо было думать! Раньше, Дима! — мама кричит так громко, что уши закладывает. — Да я вообще не уверена, что она дочь Андрея! Люба может быть и твоей дочерью! Мне кажется, он тоже догадывается, вот и общается с ней все меньше…

Шесть лет прошло… Я почти убедила себя в том, что этого разговора не было, я его не слышала. Что у меня только один папа был, есть и будет — Андрей Андреевич Метелица. Ведь я на него похожа, а не на дядю Диму, который через год неожиданно исчез из нашей жизни. И мой папа меня любит, как и я его.

Но это было потом, а сначала я все выплакала в свой дневник.

Да, мам, я очень жду твоего возвращения из командировки. Очень жду.

Рядом тихо пискнул мобильный.

А вот и СМС с неизвестного номера. «Понравилось? Это только начало. Жди указаний утром».

Глава 44

Утром я проспала, даже будильник не слышала, а потом еще минут десять просто валялась в кровати, пытаясь вспомнить, что такое страшное вчера произошло, раз настроение на нуле.

Дневник. Зарецкая. Сто процентов это она! Зря я на парней думала, не они это были!

Утренний кофе и душ помогают немного взбодриться. В голове крутятся слова, очень важные слова, которые я должна сказать Марату. Но как же рано! У нас только-только начало все складываться. Наверное, на это и был расчет — побыстрее нас поссорить.

Мобильный притягивает взгляд. Мой крутой смартфон, который мне подарил Марат. Легкая вибрация, и телефон уже в руке. Два пропущенных вызова с незнакомого номера и одно СМС от Инки. От Марата ничего.

«Пост в «Трынделке» исчез. Ты в курсе? Что происходит?»

Что?!

Рука быстро нажала вызов. Один гудок, второй… Ну же! Инна!

— Привет, прочитала, да? — Журавлева, как всегда, сразу к делу.

— Еще как. Ты уверена?

— Утром думала, что померещилось. Три раза обновляла «Трынделку» — как корова языком слизала. Потом думала, может, этот пост мне вообще приснился. И если бы не нашла скрин в телефоне, который тебе отправила, решила бы, что кукухой поехала.

— Не верю просто… — Опускаюсь на табуретку и прикрываю глаза. — Как?

— Вот и я хотела у тебя спросить. Ты с Маратом вчера разговаривала?

— Нет.

— Вряд ли у кого-то совесть взыграла, скорее, кто-то очень больно получил по шапке.

— А кто ведет этот паблик? Слушай, даже я до конца не уверена, что это Янка. Нужны же доказательства.