Книга Звериный профиль - Анна Дубчак

Но представить себе Михаила с пистолетом в руке она тоже не могла. Хотя что ей известно об убийцах? Разве она знает, как они выглядят?

Приоткрыв дверь и увидев Рябинина, она знаком попросила его подойти.

– Сергей Петрович, а где Ника?

И снова этот презрительный холодный взгляд. А что такого она сделала? Почему никто и никогда не презирает предателей и обманщиков в лице любовников? Ведь это они своей страстью и стремлением к плотским утехам разрушают не только семьи, но и жизни! Не будь Виктор таким бабником и эгоистом, лентяем и альфонсом, которому всегда было плевать на Зою, разве все это произошло бы? А так, получается, по его вине погибла сначала Ирина, потом Суркова, а вот теперь и он сам.

– Вам что, трудно ответить, где она? – взорвалась Зоя. – Она же с ума сойдет, когда узнает, что Виктора убили! Вы нашли ее?

И тут она поняла, что и в этот раз поступает очень уж странно: а что мешает ей самой позвонить Нике?

– Послушайте, я тут кофе сварила, скажите вашим коллегам, пока он горячий, я приглашаю вас всех на кухню, – уже более миролюбиво сказала она. – Витя-то теперь никуда не денется.

О боже, зачем она так? С ума, что ли, сошла?! Такого цинизма она от себя не ожидала!

Но вот Рябинин, кажется, не удивился ее словам, но на этот раз поскупился даже на свой коронный презрительный взгляд. Ну и пусть. Для нее главное сейчас – чтобы ее оставили в покое. Чтобы вообще забыли. Ей нужно просто переждать это тяжелое время, перетерпеть, как боль. А потом, возможно, погибшего Виктора официально признают виновным в смерти Ирины, и все – дело будет закрыто! На покойников проще всего сваливать. И от такого расклада всем будет хорошо. Даже правдолюбцу Рябинину.

Кофе пришлось варить второй раз, так он всем понравился. И все эти казенные люди, эксперты-фотографы и прочие представители полицейской братии, на какое-то время превратились в обычных голодных и уставших людей. Да и Зоя незаметно для себя успокоилась, принялась делать бутерброды, открыла банку консервированных персиков, коробку печенья.

– Сергей Петрович, вы извините, что я сорвалась… Но я очень волнуюсь за Нику. А еще сожалею, что предположила, будто она имеет отношение к убийству Ирины. Надеюсь, вы ее не задержали? Ведь у вас ничего, кроме моих предположений, нет.

Она сказала это сразу после того, как из кухни вышли все, кроме Рябинина.

– Послушайте, Зоя, вы в своей злобе готовы подставить всех тех, кто в свое время предал вас. Это ясно. Но не до такой же степени! Разве вы не понимаете, что вас могут привлечь за лжесвидетельство?

– Но я всего лишь предполагала! К тому же разве вам не очевидно, что смерть Ирины на руку этой парочке. Другое дело, что, конечно, Виктор не способен на убийство. Если только оно не произошло случайно. Может, он толкнул ее во время ссоры…

– Прекратите уже!

– А Ника… Сама не знаю, зачем я наговорила на нее. Она очень любила свою сестру. Но, зная об этом, я все равно не понимаю, как можно было тогда увести у нее мужика? Вы вот почему-то стараетесь сделать из меня монстра, но разве вам, мужчине, дано понять чувства, которые пережила я, застав Нику с Витей в своей спальне, и это после того, как Ирины уже не было в живых! Мало того, что он изменял мне с Ириной, тратя на нее мои деньги, так теперь…

– Да хватит уже, надоело! – довольно грубо отмахнулся от нее Рябинин, явно воспользовавшись тем, что они на кухне одни и его никто не слышит.

– Ну конечно… Никого не трогает чужое горе. Чужая беда, я бы даже сказала. И да, я не скрываю, что ненавижу их обоих. Если бы не они, все бы жили своей привычной жизнью, занимались своими делами, и я вернулась бы на работу… А то уволят еще…

Конечно, она нарочно плела всю эту чушь, чтобы вызвать в нем раздражение, но и только. Она настолько грубо подставляла сначала Виктора, потом Нику, что ему и в голову не могло прийти, что она таким вот идиотским способом пытается отвести от себя подозрение. Просто как муха какая-то назойливая.

Рябинин доел бутерброд, допил кофе и собирался уже выйти из кухни, когда она снова спросила про Нику, где она.

– Она у меня в кабинете, ей стало плохо после того, как ее задержали и привезли на допрос. Скажите, вы нарочно дали ей свою шубу?

– В смысле? Как это «нарочно»? На улице мороз, вот я и предложила ей надеть мою шубу. У меня-то их несколько.

Не так уж и трудно делать вид, что ты ничего не понимаешь, будто на Нике действительно случайно оказалась та самая дорогущая шуба, что была на самой Зое в момент гибели Ирины.

Но и Рябинин тоже нехорошо усмехнулся. Она без труда расшифровала эту улыбку: наверняка кто-то видел драку возле поликлиники, и «убийца» был в такой же шубе.

– И вообще, при чем здесь моя шуба? – чуть ли не искренне возмутилась Зоя, продолжая игру.

– Мы проверили ее алиби, – следователь уклонился от прямого вопроса, сменив тему наверняка для того, чтобы поддеть Зою. В тот день, когда погибла Ирина, Вероника находилась в съемной квартире в Выхино и была заперта там хозяйкой, которая требовала с нее денег за два месяца проживания. Мы связались с этой женщиной, она подтвердила этот факт, плакала, испугавшись, что ее за это привлекут, и сказала, что деньги очень быстро привез мужчина по имени Виктор… Сейчас оперативники проверяют записи с камер видеонаблюдения того дома, где была заперта гражданка Звонарева.

– Так если деньги привез Виктор, значит, и у него тоже было алиби, – как бы прояснила для себя Зоя.

Рассуждая о Викторе, она пока еще не осознавала, что его больше нет в живых, и говорила о нем довольно спокойно, как если бы ее сердце и душу пропитали ледокаином, – она вообще ничего не чувствовала!

– Понятно… А что с Никой-то? Вы сказали, что ей стало плохо.

– Она потеряла сознание.

– Она знает, что Виктора убили?

И вот только сейчас на нее медленно двинулось черное облако понимания того, что она никогда больше не увидит розовые впалые щеки мужа, его большие глаза с длинными ресницами, не услышит его голоса, звука его шагов по квартире, дурацких песен, которые он еще не так давно орал в ванной комнате, принимая душ, тихих и каких-то шпионских разговоров по телефону, во время которых он прятался по углам, а в теплое время года выходил на лоджию. Она никогда больше не закинет в стиральную машину черные комочки его грязных носков, не разложит на полотенце для сушки его английский белый кашемировый свитер с синими оленями. Не поставит перед ним утром чашку кофе. Все. Его больше нет. Как нет? Почему? Что случилось с ними, и когда она поняла, что он больше не любит ее, не восхищается ею, не хочет ее приласкать, поцеловать? Неужели их брак так пошло и бездарно разбился о ее карьеру? Как она могла, развиваясь в своей профессии и пропадая на работе, а потом и в бесконечных командировках, забыть о том, что ее близкому человеку тоже нужны забота и внимание. Как ребенку. А ведь она вполне осознанно заставляла его уважать себя, свой труд, свой вклад в семейный бюджет, постоянно намекала, а после и вовсе открытым текстом унижала его, называя бездельником, альфонсом, неудачником, словом, делала все, чтобы окончательно разрушить их отношения и сделаться для него невыносимым злом. А еще, что тоже важно, и это она поняла только теперь, когда кровь ее стала прохладной, а по спине поползли змеи озноба – ей было выгодно его безделье, потому что так ей легче было его пинать и оскорблять, ведь тогда на его фоне она возвышалась и казалась себе значимой. И что самое главное – она знала, что он никуда от нее не денется. Пока живет в ее квартире и кормится с ее рук, он всегда будет рядом. То есть, даже находясь с ним якобы в глубоком конфликте, она никогда не чувствовала себя одинокой. Получается, ей было важно, чтобы он просто был рядом. Жил вместе с ней. Дышал рядом с ней. А теперь его нет. Он не дышит, и его душа улетела туда, куда ей и положено. А тело… Что тело?