Книга Загадочный поклонник - Дженнифер Эшли

– Грейсон, я хочу...

– Любимая. У тебя будет все, что ты захочешь.

Мгновение она всматривалась в Грейсона, будто сама не знала, чего именно хочет. Вдруг она потянулась к завязкам его рубашки.

– Милая. Ты хочешь меня? Скажи «да», любимая.

Кружева порвались. Александра дернула сильнее, оторвав тесемку. Она распахнула рубашку трясущимися пальцами.

– Александра...

Она наклонилась и коснулась языком его обнаженной кожи.

– Александра, – пробормотал Грейсон. Рубашка соскользнула с плеч и оказалась на руках.

Александра лизнула круглый след от пули под левым плечом.

Грейсон снял рубашку и провел пальцами по волосам Александры. Хорошенькая белая шляпка слетела на пол, словно птица. Мадам д'Лоренц подождет. Король Франции и все морское министерство – тоже. Грейсон прижался губами к ароматным волосам, Александра скользила губами по впадинке под горлом.

– М-м...

Грейсон поднял голову:

– Любимая, ты плакала. Что случилось?

– Я люблю тебя.

Она встала на цыпочки и поцеловала Грейсона в губы.

Язык Грейсона проник в ее рот, ощущая жар. Александра запустила руку ему в волосы, напоминая, как играла ими, когда он дразнил ее языком много ночей назад.

Открытая пуговица корсажа так и притягивала пальцы. Грейсон расстегнул следующую пуговицу, потом еще и еще. Пуговицы кончались под грудью, там, где находился пояс.

Грейсон нашел ее сорочку, белую и практичную, украшенную лишь несколькими атласными лентами и совершенно непохожую на ту кричащую кружевную вещь, которую он увидел под платьем мисс Француженки из магазина. Сзади на сорочке была шнуровка. Грейсон распустил тесемки и прикоснулся к коже. Сегодня на Александре не было корсета. Грейсон прикинул, не сняла ли она его перед приходом, и испытал возбуждение.

Он поцеловал обнаженное плечо, одновременно стягивая сорочку и корсаж. Кожа Александры была нежной и гладкой, словно розовый лепесток. Что же в этой женщине такого, что хочется быть грубым, распутным и одновременно неторопливым и нежным? От нее исходил легкий аромат лимона и апельсинового мармелада. Грейсон вдыхал запах Александры.

Ее руки двигались вниз по его обнаженной спине, неистово впиваясь в плоть. Пальцы были горячими, ногти слегка царапали. Грейсон расстегнул пояс и высвободил Александру из корсажа и сорочки. Наконец-то он ощущал ее теплую кожу. Грейсон притянул ее к себе, зарывшись лицом в волосы.

– Грейсон, пожалуйста, – прошептала она.

– Я уже говорил, ты получишь все, что хочешь.

Он погладил спутанные локоны. Оливер только что привел комнату в порядок, их ожидал совершенно чистый длинный шезлонг с завитками на концах.

– Ты любишь Мэгги? – спросила Александра.

Ее губы дрожали, было видно, что ответ для нее очень важен. К счастью, он был прост.

– Да, всем сердцем.

– Почему?

Он чуть растерялся. Почему? Потому, что ее смех разрушил одиночество, таившееся в глубине его души? Что он нашел в ней часть себя, то, чего ему недоставало? А может, просто потому, что она – его ребенок?

– Не знаю, – ответил он.

– Хорошо, – страстно прошептала Александра.

Ее глаза сверкали, словно драгоценные камни.

Это был явно тот ответ, которого она ожидала. Александра обвила его шею руками и снова поцеловала горячими губами, покусывая и поигрывая языком. Руки ее скользнули по его спине до пояса, потом коснулись пуговиц впереди и расстегнули одну.

Грейсон отстранил ее.

– Милая, не торопись.

Она поцеловала его снова, еще настойчивее, ее волосы укрыли руки Грейсона, словно теплые волны.

Грейсон освободился от объятий, подхватил Александру на руки и отнес на шезлонг. Желтый хлопок собрался вокруг ее колен в причудливые волны. Наклонившись, Грейсон поцеловал шею, изгиб плеча и грудь, скользнув ладонью к другой груди. Александра снова потянулась к нему, почти отчаянно.

Грейсон слизнул мед с губ и языка. Она зажгла в его душе огонь, страсть, бушевавшую в нем, словно ураган.

Он поцеловал ее грудь. Александра изогнулась навстречу, соски затвердели от прикосновений языка и пальцев. Грейсон посасывал грудь, скользя рукой по животу и массируя нежную плоть.

Намотав на кулак мешавшую юбку, он поднял ее до бедер и опустился сверху.

– Пожалуйста, Грейсон, – всхлипнула она. Александра была горячей и влажной, готовой принять его. Грейсон нехотя поднялся и присел на край шезлонга, чтобы раздеться. Затем подошел и снова поднял Александру.

Та запротестовала, но затихла от поцелуя. Грейсон лег на шезлонг и опустил ее на себя. Платье Александры мягко коснулось бедер. Ее соски были твердыми и темными, укрытыми спутанными волосами. Придерживая за талию, Грейсон мягко опустил ее легким движением.

Александра запрокинула голову и закрыла глаза. Глубоко вдохнув, она задвигалась, инстинктивно вводя член глубже и глубже. Грейсон лежал неподвижно, предоставляя ей возможность испытать наслаждение.

Александра царапнула его грудь ногтями, открыла глаза и одарила Грейсона мечтательной улыбкой.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Дорогая, ты воплощенная красота.

Александра издала стон удовольствия. Грейсон воспарил. Не в силах сдерживаться, он устремился в нее.

Он никогда ее не отпустит. Сара была не права. Он должен найти себе женщину. Удерживать – вовсе не значит лишать свободы. Это жить вместе и любить. Сара не хотела делиться ни одной частицей себя. Эта же женщина одаривала собой. Грейсон жаждал всего, что она могла дать, и готов был целиком раствориться в ней.

Она выкрикнула его имя, сотрясаясь от оргазма. Звуки отразились эхом от высокого потолка, перемешиваясь с пылинками и летним воздухом. Александра изогнулась. Грейсон держал ее за талию. Его руки казались смуглыми по сравнению с ее кожей.

Она рухнула ему на грудь, прерывисто дыша и закрыв глаза. Грейсон приподнялся, он утратил контроль над собой.

– Александра. Моя женщина.

Его семя устремилось в ее влажный жар. Все было позади.

Грейсон выдохнул, переживая пик наслаждения. Прижав ее к себе, он поцеловал ее волосы и висок.

– Александра. Моя женщина. Только моя.

Она прильнула к нему и тихо вздохнула. На грудь упали две горячие капли, но он слишком погрузился в свои ощущения, чтобы спросить, не слезы ли это.

Александра провела кончиками пальцев по широкой груди Грейсона, ведя подлинному шраму, разделявшему торс надвое. Ощущалась усталость и тепло, кровь все еще пульсировала. Александра лежала на нем, слыша, как медленно стучит сердце Грейсона.