Книга Офисный тиран - Юлия Бузакина

— У моря? Я никогда не думала о море, Миша.

— Ну, в любом случае, больше бежать нам некуда. Ребенку не помешает свежий воздух и солнце. Рядом будет моя мама, она нас поддержит. Не волнуйся так сильно, Лиза. Я, конечно, совсем не романтик, и даже ни разу не подарил тебе цветов, но обещаю исправиться. Хочешь, буду приносить букет каждую пятницу? Или субботу? Какой день тебе нравится больше?

— Не сходи с ума, — горько отмахнулась она. — Если полиция клюнет на наживку и нам удастся тихо уехать, я сама буду приносить тебе цветы каждую пятницу.

— Это будет не романтично, — фыркнул Воровский и прижал ее к себе. — Лучше пойдем, поищем что-нибудь в холодильнике. Пора ужинать. Я ужасно проголодался.

Она вздохнула и согласно закивала. Совместная трапеза их успокаивала.

Воровский следил за тем, как она хлопочет в столовой и с недовольством отмечал, что в нем просыпается знакомый страх. Однажды он уже потерял жену и ребенка из-за пьяницы Жорика Вацлавского.

«Пока Данилевский жив, мы не сможем спать спокойно. Его надо ликвидировать. Чем скорее, тем лучше. Отправить на тот свет прежде, чем он доберется до нас с Лизой, — крутились невеселые мысли в его голове. — А потом просто жить нормальной жизнью. Нигде не высовываться, чтобы людям не было до нас никакого дела. Только так можно уберечь Лизу и малыша».

Он втянул грудью воздух. Нельзя показывать Лизе страх. Если она почувствует, что он в чем-то не уверен, окончательно впадет в отчаяние. А у него нет никаких планов спасения. Только набросок – уехать, затеряться на время ее беременности, выследить Данилевского и добраться до него первым. Это единственное, что может их спасти. Потому что такие люди, как Данилевский, будут опасны до последнего вздоха.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 53. Лиза

У меня было совсем немного вещей. Когда уходила от Олега, брала только самое нужное. За полгода свободной жизни я не успела обзавестись тем самым хламом с распродаж, который мы, женщины, так любим копить  у себя в шкафах. Поэтому весь мой гардероб уместился в двух больших чемоданах.

Воровский, закатив рукава рубашки, орудовал в кухонной зоне.

— Если хочешь, не будем брать с собой посуду. На месте купим новую.

— Но хотя бы кружку с совой можно взять? — растерянно взглянула на него я. Мне казалось, если оставлю здесь кружку, которая закрывает и открывает глаза от температуры воды, окончательно сойду с ума. Кружка была последней хрупкой вещью, связывающей меня с прежним раем в этой студии. Раем, в который больше не было входа.

— Кружку бери. Остальное ни к чему. Может, родители решат сдавать студию. Не надо будет ничего докупать для этого.

— Может, — неопределенно пожав плечами, я начала бережно заворачивать кружку в бумагу.

Я чувствовала себя потерянной. За месяц я жутко похудела. Джинсы болтались на мне, как на вешалке. Серая футболка в полоску тоже. Даже не верилось, что у меня внутри поселился ребенок.

Родителям я вскользь сказала, что скоро уезжаю. К ним еще предстояло заехать и все рассказать. Но это все после встречи со следователем. Пригожин попросил, чтобы вечером меня привезли к нему домой. Его жена внезапно свалилась с температурой, и у него не было другой возможности взять у меня показания, кроме этой.

Он пошел нам навстречу, не желая подвергать меня излишней опасности, и я была благодарна за это.

Но я боялась предстоящего допроса больше, чем новой встречи с Олегом. Нет ничего страшнее ожидания. Вдруг что-то пойдет не так, и я сорвусь? Скажу нечто, способное вызвать подозрения?

Уложила кружку в чемодан и взгляд упал на сумку, с которой я ездила к Але в последний раз. Открыла. Там были проклятые почти два миллиона рублей. Не хватало одной пачки.

Мысль мелькнула в сознании яркой искрой.

— Миш…

— Что там?..

Он подошел и заглянул в сумку.

— Не смей прикасаться к этим деньгам!

— Но ведь… деньги не виноваты в том, что их владелец преступник.

— Ты к ним не прикоснешься, Лиза!

— А если… я отдам их Пригожину? Для его ребенка?

— Тогда тебя точно посадят за взятку должностному лицу.

— А я отдам их его жене. Тихо, чтобы он не узнал. Пусть вылечат сына. Ведь это будет правильно, Миша.

— Я тебе не советую.

— Я не спрашиваю у тебя совета. Я говорю о том, что будет правильно.

— Не смей ухудшать наше положение, Лиза.

Я вздохнула и отошла от сумки. Сил спорить с Воровским у меня точно не было.

В пять часов вечера за мной прислали машину. Я осторожно спрятала пакет с деньгами в сумку, пока Воровский был в ванной комнате.

Скоро меня повезли на допрос. Воровский взял свою машину и отправился следом за нами – после допроса мы планировали отправиться к моим родителям, а ранним утром должны были выехать в сторону Сочи. 

…Старая пятиэтажка, обшарпанная дверь. Две тесных комнаты, в которых живет пять человек. Больной четырехлетний мальчик. Крошечная кухня, на которой едва умещались следователь Пригожин, я и еще один сотрудник.

Пригожин выглядел неважно. Нет, он все спрашивал по протоколу, но в его взгляде, в действиях чувствовалось отчаяние и безысходность. Я старалась прилежно отвечать на все вопросы о совместной жизни с Олегом. Руки дрожали, и было тяжело дышать.

— Мне жаль, что вам пришлось пережить такое, — вздохнул Пригожин. — Вашего мужа есть, за что привлечь к уголовной ответственности. Мы проверили все его данные. Он действительно собрал документы для успешной иммиграции и даже пересек границу. Но дальше отследить его местонахождение пока не удалось. Мы работаем над этим вопросом. Надеюсь, там, куда вы уедете со своим новым мужем, вы будете счастливы. Прочтите протокол, и если согласны со всем, что там написано, поставьте свою подпись.

— То есть… Олега в городе нет? — осторожно переспросила я.

— Нет, Лиза. Иммиграция – сложный процесс. Скорее всего, его данные еще обрабатываются. Или он не подал вовремя документы. Как только в базе данных иммиграционной службы Израиля что-то появится, мы сможем подать запрос израильским коллегам.