Книга Страсть и тьма - Александра Айви

Рыцарь обвинял Моргану в преступлении и намеревайся сделать все, чтобы та понесла наказание. При этом он очень рассчитывал на ее, Анны, волшебный дар. Великолепно!

— Сэр, вы не могли бы назвать свое имя?

Туман еще немного приблизился, и Анна могла бы поклясться, что ощутила, как палец бесплотного духа коснулся ее щеки.

— Ты и так знаешь, кто я.

— Вы Артур? — проговорила Анна, пораженная потоком теплоты, пронесшимся через ее сердце. — Значит, вы — из преданий о круглых столах и Камелоте?

— Да, я король Артур, твой очень далекий предок.

Рука из тумана погладила ее руку, и Анна неожиданно ощутила в своей ладони какой-то предмет.

— Это тебе.

От изумления Анна едва не выронила тяжелое серебряное ожерелье с изумрудом, достаточно крупным, чтобы им восхитилась сама Лиз Тейлор.

— Что это? — выдохнула она.

— Амулет, который мне дал великий маг. Он позволит тебе концентрировать свои силы.

Анна подняла на рыцаря глаза.

— А инструкция по применению к нему не прилагается?

Туман отодвинулся и замер под аркой.

— Амулет был изготовлен, чтобы реагировать на древнюю магию, что скрыта в твоей крови.

Дрожащими пальцами Анна провела по драгоценному камню, восхищаясь яркостью его блеска.

— Я унаследовала свои способности от вас?

— Да.

— Но они не остановили Моргану?

Тихий вздох, словно шелест, пронесся по воздуху.

— Предательство, а не сила — вот что привело к моей гибели, Анна Рэндал. Твой разум ищет справедливости, но не позволяй своему сострадательному сердцу допустить, чтобы ты повторила мою судьбу.

— Но… — Она умолкла, так как туман вдруг закружился и перед ней вновь появился огромный волк.

Цезарь застонал, когда тьма рассеялась, и все его тело пронзила невыносимая боль — словно по нему проехал груженный цементом грузовик.

Но в этом не было ничего удивительного — ведь он пробил стену, а потом еще и врезался в мраморную колонну. Безусловно, только вампир мог выдержать такую встряску и не оказаться в ближайшем морге.

Сейчас он лежал на узком диване, а пара сильных рук упиралась ему в грудь, то ли массируя его, то ли не давая ему подняться.

— Цезарь приходит в себя, — раздался совсем рядом голос Данте, и стало понятно, что это именно он его удерживал.

— Черт побери, Стикс, я уж было подумал, что ты убил его, — сказал Вайпер.

— Не говоря уж о том, что у меня в стене теперь дыра, — проворчал Данте.

— Только так можно было удержать его и не позволить выскочить в самый рассвет, — заявил Стикс. — Между прочим, могу вам напомнить, как некогда два вампира приковали меня цепями к стене, решив, что я представляю опасность для самого себя.

Цезарь заставил себя открыть глаза и увидел, что Данте сидел на краешке дивана рядом с ним, а Стикс и Вайпер стояли в двух шагах от него.

«Не очень-то Стикс заботится о здоровье своих подданных», — подумал граф, бросив взгляд на древнего вампира.

— Так почему же ты им тогда не врезал? Мог бы начать и с этих красавчиков.

Веселые искорки промелькнули в темных глазах Стикса, и он протянул Цезарю стакан:

— Вот, возьми.

Граф с трудом сел, принял стакан и сделал большой глоток крови. Что ж, этот напиток быстро восстановит его силы. Именно в этом он сейчас нуждался больше всего.

Допив кровь, Цезарь отставил стакан в сторону и, нахмурившись, посмотрел на вампиров.

— Где Анна? Есть новости?

— Нет. Никаких известий, — ответил Данте, и в его голосе прозвучало сочувствие. — Мне очень жаль, Цезарь.

Но Цезарю не требовались слова утешения. Он должен был найти Анну и заключить ее в объятия.

— Я бросил клич, так что скоро соберется весь клан, — заверил его Стикс. — Мы обязательно найдем Анну.

— Я не могу ждать. — Граф с усилием встал с дивана, отказавшись от помощи друзей. Он чувствовал, что наступила ночь, и теперь никакие стены или колонны не могли удержать его от поисков Анны. — Я должен хоть что-то сделать.

Казалось, что Данте и Вайпер готовы наброситься на него и силой удержать, если будет необходимо. Но прежде чем Цезарь дал им понять, насколько это рискованно, Стикс величественным жестом вскинул руку.

— Оставьте нас! — прорычал он, глядя на Данте и Вайпера.

Оба вампира поклонились своему королю и вышли в небольшую прихожую, предварявшую вестибюль. Ни один архитектор, наверное, не смог бы объяснить назначение этих комнат, но они почему-то имелись почти в каждом особняке.

Расправив плечи, граф посмотрел на нависшего над ним Стикса. Никто из вампиров не мог равняться силой с королем, но Цезарь был настроен весьма решительно.

— Ты мой Анассо, Стикс, но даже ты не сможешь остановить меня, — произнес граф, и в его голосе прозвучала решимость смертника. — Оракулы приказали мне защищать Анну.

Усмехнувшись, Стикс отошел к двери, так что если бы Цезарю вздумалось сбежать, ему сначала пришлось бы пройти мимо своего короля.

— И это единственная причина, по которой ты готов рисковать своей жизнью, Цезарь?

Граф не хотел говорить о своей страстной привязанности к Анне. Это чувство было слишком личным и слишком острым, чтобы им можно было делиться даже с королем.

— Ты же все знаешь, Стикс, — проворчал наконец Цезарь.

Король едва заметно кивнул, и его темные глаза погрустнели.

— Даже если Моргана не убьет Анну, твоей девушке, Цезарь, все равно суждено стать оракулом.

— К чему ты клонишь? — спросил граф.

— К тому, что тебе все равно не суждено остаться с ней, и причиной этого может стать не только Моргана, но и Комиссия.

— В планы Комиссии не входит казнь Анны.

— Но она станет одной из них, — мягко заметил Стикс. — Цезарь, они пленили тебя лишь за то, что ты попробовал ее крови. Так неужели ты думаешь, что они позволят тебе соединиться с ней?

— Как только Анна станет полноправным членом Комиссии, она сможет принимать решения самостоятельно, — решительно заявил граф.

— Разве членам Комиссии позволено сочетаться браком?

Цезарь вздрогнул от пронзившей его резкой боли. Dios! Можно подумать, что Стикс — скрытый изувер. Он что, намеренно пытался свести его с ума?

— Довольно, Стикс.

Цезарь запустил пальцы в волосы и начал мерить шагами огромный вестибюль. Ему хотелось поскорее выбраться отсюда и немедленно отправиться на поиски Анны, не думая о будущем, которое могло стать таким же безрадостным, как и его прошлое.